Территория

Историка

• Главная >>
• Традиции и Модерн >>
• Гармоничное соединение традиции и модерна в Японии во время «революции Мэйдзи».

Гармоничное соединение традиции и модерна в Японии во время «революции Мэйдзи».

Почему из всех азиатских стран, которые вступили на путь модернизации вXIX в. под давлением Запада Японии только одной удалось добиться успеха и даже стать империалистической державой? Прежде чем ответить на этот вопрос заметим, что переход от традиционного общества к модернизированному обществу на Востоке осуществлялсяне в силу внутренней эволюции общества как на Западе, а под давлением западного капитализма и колониализма. Последнее обстоятельство создавало в восточных обществах мощную социальную базу (как верхов, так и низов) их неприятия, приводило к социально-культурным расколам общества, порождала особую болезненность и кризисность общественного развития.

Но в отличие от Османской империи, Египта, Ирана и Китая в Японии не было глубокого неприятия культурных и технических инноваций Запада (как у османов и персов), не было и высокомерного и неадекватного отношения к внешнему миру как у китайцев. К тому же в отличие от Китая и других стран Востока, японская традиция государственности не имела ярко выраженного деспотизма и подавления государством и бюрократией частного сектора. Отсюда развитие городов, и частнособственнические отношения здесь были выражены сильнее, чем где -либо в восточных странах.

Кроме этого для японцев (как впрочем, и для всех народов конфуцианской традиции) издревле характерно усердие в труде, экономность и аскетизм в потреблении, что сближало эту культуру с протестантской трудовой этикой, так воспетой М. Вебером. И еще что очень важно отметить, в японской культуре не было тотального неприятия нового, чужеземного, поскольку японцы в своей истории неоднократно и очень много заимствовали, например, у китайской культуры.

Все это вместе взятое благотворно повлияло на развитие буржуазных отношений на японской земле. Отсюда не кажется преувеличением и высказывание американского политолога японского происхождения Френсиса Фукуямы, о том что «… «дух капитализма» с его аскетической трудовой этикой и рациональностью…с самого начала присутствовал в японских религиозных и культурных традициях».

Как указывает исследователь С.В. Чугров в японской национальной культуре, есть удивительное свойство формировать органичный симбиоз традиций и инноваций, которое в японской политической науке получило название дзассюсэй (гибридность). Чем оно объясняется? Во-первых, японское сознание способно трансформировать и адаптировать заимствования настолько эффективно, что они воспринимаются как нечто органичное и не противоречащее традиции. Во-вторых, специфика японской традиции заключается в том, что восприятие нового вовсе не означает насильственное вытеснение старого новым. Нет, новое органично усваивается и входит уже в «плоть и кровь» автохтонной традиции. Вот поэтому в Японии в отличие от других восточных стран почти не возникало раскола или оппозиции между модернизаторами и консерваторами.

В самой по себе политике реформирования по западно-буржуазному стандарту не было ничего исключительного, по сравнению с другими восточными странами, но особенностью Японии было в том, что эти реформы проведены достаточно быстро и последовательно и самое главное, наличие консенсуса в верхах и даже в низах. Поскольку сплоченность и преданность своему императору всегда объединяла всех японцев без исключения.

Что еще отличало модернизацию Японии, это ее милитаризованность и маниакальное стремление сохранить и укрепить свою великодержавность. Патриотический настрой сплотил нацию в единое целое и позволил мобилизовать общество на необходимые реформы.В японском обществе, в отличие даже от китайского, было полное единодушие против неравноправных договоров с иностранцами и их присутствия в стране, но и против тех, кто счел возможным пойти на недопустимые уступки «заморским варварам» (Васильев Л.С.). Японцы внимательно изучали западный опыт выстраивания отношений с восточными странами, в частности с Китаем. Это впоследствии принесло свои плоды. Япония стала единственной азиатской страной, которая в своей внешней политике с восточными странами проводила типично империалистическую политику по западным лекалам. Все эти настроения в частности быстро помогли Японии перевооружить армию и флот по западным стандартам и в конце XIX в. самой превратиться в единственную незападную колониальную державу.

Переломным моментом в модернизации Японии стал 1868 г. Тогда вся власть в ходе революционного по свои результатам политического переворота впервые в истории Японии перешла к юному императору Муцухито. От его имени был проведен комплекс радикальных реформ, которые получили в японской историографии название революция «Мэйдзи», что означает «просвещенное правление». Это была модернизация «сверху», аналогичная той, что была предпринята самодержавной властью в России (реформы Александра II), но по характеру и масштабу преобразований даже превосходила российскую.

Например, очень быстро в Японии были ликвидировано феодальные уделы и наследственные привилегии князей-дайме, что превратило их в крупных чиновников, которые возглавляли губернии и префектуры. При этом титулы сохранились, но сословные различия были сильно ограничены. В 1871 г. были сняты все ограничения на профессиональную деятельность и передвижения по стране, что резко увеличило социальную мобильность населения. Земля переходила в собственность крестьян, как и в России за выкуп, что открывало путь развития капитализма в деревне. Купля-продажа земли была разрешена без ограничений.

Государство стало поощрять национальную буржуазию, дав ей твердые социальные и юридические гарантии. Более того, государство, взяв на себя строительство крупных промышленных объектов, потом за бесценок продавало их привилегированным компаниям: Мицуи, Мицубиси, Фурукава (Родригес А.М.). Правительство оказывало прямую поддержку крупному капиталу, помогая последнему объединяться в огромные финансо-промышленные группы (дзайбацу). Четыре крупнейшие дзайбацу: Мицуи, Мицубиси, Сумимото и Ясуда – включали в себя широкую сеть отдельных компаний и дочерних предприятий, монополизируя тем самым различные отрасли отечественной промышленности и финансов (Фредерик Л.). Это делалось еще и для того, чтобы успешно противостоять наплыву западной продукции. Кроме этого правительство для защиты своего производителя успешно применяло протекционистские меры. Быстрое развитие национальной индустрии, поддерживаемой правительством, стимулировалось также низкой заработной платой японских рабочих и интенсивной эксплуатацией их труда, намного превышающей европейские страны.

Правительство Мейдзи, как нигде на всем Востоке, продемонстрировало всем, что оно защищает интересы частного бизнеса. Поэтому японская буржуазия, крепко привязанная к монархии, поддержала мероприятия, направленные на сохранение полицейско-бюрократического произвола, и не боролась за предоставление ей политической власти. Даже возникшая в 1882 г. партия либеральной буржуазии активно поддерживала внутреннюю и особенно внешнюю политику властей. В итоге к концу XIX в. сложился своеобразный союз «иены и меча», ставший характерной чертой социального строя Японии вплоть до 1945 г. (Яковлев А.И.).

Характерной особенностью японского капитализма стало культивирование патерналистских традиций, стремление предпринимателей наладить прямой контакт со всеми рабочими на началах гармонии труда и капитала. Сложилась особая система менеджмента и взаимоотношений внутри фирмы: в глазах японского рабочего фирма представлялась своеобразной традиционной общиной, где хозяин был не только работодателем, но и «заботливым отцом большого семейства». Рабочие воспитывались в духе преданности «семье-фирме», беспрекословного подчинения начальству. В свою очередь, руководство фирмы давало своим «детям» твердые социальные гарантии и различные льготы. Эта практика, как показал опыт, была успешной, Япония практически не знала мощных рабочих движений, забастовок, подобных тем, что сотрясали ведущие страны Европы и Америки (Васильев Л.С.).

По словам Л. Фредерика, «идеи Запада и технические достижения не насаждались «сверху», а, напротив, добровольно и сознательно принимались всем народом в том виде, какой был удобен и необходим для них»48. Это выгодно отличало японские преобразования от того, что было в России или в странах Востока, где они носили сугубо элитарный характер и не пользовались широкой поддержкой населения. Прагматизм японцев в усваивании технических и культурных достижений Запада в то же время сочетался с твердым пониманием того, что усваиваться должно лишь то, что не противоречит укорененному национальному менталитету и традициям, но главное – что должно привести всю нацию к процветанию и сделать ее самой успешной в мире.

Например, из всех западных книг, переведенных в Японии, особым успехом и популярностью пользовалась книга американца Сэмюэля Смайлза «Помоги себе сам». Она выходила неоднократно, ее массовый тираж составил несколько миллионов экземпляров! Переводчиком книги являлся Накамура Масанао, который сделал весьма вольный перевод, адаптировав книгу под японского читателя. Так вот, в книге главный тезис: каждый индивид обязан упорно трудиться и развивать свои таланты, чтобы достичь для Японии успеха в мире и превратить ее в сильную державу (по Мак-Клейн Д.Л.).

Японцы были полны решимости стать современной и образованной нацией, чтобы быть сильнейшими и не отстать от Запада. Именно с этой целью перенимался не только технический, но и духовный опыт западного цивилизационного наследия. Для воспитания новой современной нации в Японии решительно взялись за реформу в области образования. В основу нового японского образования был положен европейский образец. С 1871 г. посещение начальной школы было объявлено обязательным для всех детей в возрасте от шести до двенадцати–тринадцати лет.

В достаточно небольшой срок были сформированы квалифицированные кадры, способные заменять приезжих специалистов и профессоров. Так появилась национальная интеллектуальная элита, отличающаяся высочайшим уровнем патриотизма и преданности императору (Фредерик Л.). Консолидация общества, как «верхов» так и «низов», выгодно отличала японское общество от всех обществ Запада, Востока и России, подвергающихся в XIX в. модернизации и решительным реформам. Собственно в этом и заключался главный секрет успеха японских преобразований эпохи Мейдзи.

Наконец, в 1889 г. в Японии была принята конституция по прусскому образцу, где за императором оставались исключительно широкие права: ему принадлежало утверждение и издание законов; созыв и роспуск парламента; объявление войны и заключение мира; верховное командованием вооруженными силами; назначение и увольнение всех гражданских и военных чинов и т.д. В четвертой главе (55 статья) отмечалось, что министры в Японии ответственны только перед императором. Нелишне напомнить, что император в Японии обожествлялся, а сама японская нация рассматривалась как одна большая семья, в которой император играл роль своего рода духовного отца.

В то же время эта конституция гарантировала всем японцам невиданные ранее права: на неприкосновенность жилища» и на защиту от незаконного вторжения и обыска; право нести наказание только по приговору суда; пользоваться «нерушимым» правом собственности; на свободу вероисповедания, а также на «свободу слова, письма, публикаций, общественных собраний и организаций». Правда, большая часть этих прав не гарантировалась законом безоговорочно, а сопровождалась такими фразами как: «если это не вступает в противоречие с их обязанностями в качестве подданных». Особо отмечалось, что государство могло в случае опасности пожертвовать частью прав подданных (Мак-Клейн Д.Л.). Тем не менее такие права японских подданных ставили Японию не только в более выигрышное положение по сравнению со всем Востоком и Россией (у которой в то время вообще не было никакой конституции), но и давали твердую правовую основу для развития капитализма в стране и «вглубь» и «вширь».

Чтобы добиться равноправия с западными державами, Япония, начиная с 70-х гг. XIX в. быстро пересматривала неравноправные договора, подписанные сегунатом, и особенно размеры таможенных пошлин, навязанные иностранными державами. Как только Япония этого добилась, она сразу же встала на путь империалистической политики по отношению к Корее. А в 1874 г. предпринимается высадка японского военного десанта и на китайском острове Тайвань. К развязыванию собственной агрессии против соседних азиатских стран Японию толкал внешний фактор. Западная, а затем и российская экспансия против Китая воспринималась в Японии как возможная угроза собственной безопасности, заставляющая проводить военную мобилизацию общества и государства.

Но главное другое – японцы твердо усвоили: чтобы не стать колонией или полуколонией Запада и быть признанной равной им державой, надо самой стать империалистическим хищником. Только имперская экспансия, по словам писателя Токутоми Сохо (1893 г.), «предоставляет Японии последнюю надежную возможность завоевать уважение великих держав, укрепить свою безопасность и гарантировать сохранение нации и даже принести цивилизацию другим странам Восточной Азии (Мак-Клейн Д.Л.). Японцы, как способные «ученики», быстро осваивали «наработанные» европейцами колониальные и империалистические технологии и методы по отношению к покоренным народам, проявляя при этом не только шовинизм, но и расизм.

Так, в начале XX в. японский профессор Укита-вамин заявлял, что для большинства японцев корейцы «все равно, что негры или индийцы»; считалось, что «этот народ отличают вялость, полное отсутствие эмоциональности, лень, склонность к игре, ненависть, жестокость, поверхностность. Уровень упадка и коррупции в стране таков, что ей уже не подняться. Лучшим вариантом для нее будет держать ее под ярмом. Только так можно добиться хоть каких-то улучшений» (Фредерик Л.). В японской печати вовсю публиковались статьи, оправдывающие раннюю империалистическую политику Японии по отношению к Корее и Китаю и доказывающие, что в этом и состоит их цивилизаторская миссия по отношению к слабым и безвольным соседским народам Востока. В этом случае японцы в точности копировали западный империализм и колониализм.

Победа над Китаем в 1895 г. вызвала в Японии настоящий взрыв шовинизма и ура-патриотизма. В японских газетах писали, что это была «священная война» «между страной, которая пытается развивать цивилизацию, и страной, отвергающей цивилизацию и прогресс» (Мак-Клейн Д.Л.). Победоносные войны 1894–1895 гг. с Китаем, и еще более с мощной Россией в 1904–1905 гг. только укрепили убеждение в обществе в правильности реформ и еще более сплотили нацию вокруг ее милитаристского и империалистического курса.

К началу XX в. Япония, единственная из восточных стран, сумела в целом закончить буржуазные реформы раннеиндустриальной стадии капитализма, сохранив при этом немалые докапиталистические пережитки, и войти в ряд стран «второго эшелона» капиталистического развития, наряду с Германией, Италией и Россией. С этими странами Японию сближал общий опыт проводимой модернизации «сверху», сохранение многочисленных докапиталистических отношений и отсутствие полноценного гражданского общества и широких гражданских свобод.

Что и говорить, и буржуазная модернизация и политический строй Японии были далеки от западного демократического образца США, что в общем, объяснялось глубокими восточными традициями японского государства и общества. Однако при этом следовало учесть практически не имевшую аналогов в истории скорость самих преобразований традиционного японского восточного общества, произошедших за неполных два поколения. Не только Запад, но в первую очередь самих японцев потрясало то стремительное преобразование общества, которое они испытывали. Янагида Кунио писал по этому поводу: «Я родился и вырос в эпоху Мейдзи, и меня безмерно удивляла быстрота, с которой менялась жизнь, странно вообще, что старые обычаи еще не совсем исчезли» (Фредерик Л.).

Но главное, что эти преобразования привели Японию к невиданному за ее дореформенный период историческому успеху. Поэтому отметим, что успешная во всех отношениях «революция сверху» в восточной стране смогла в основных своих чертах разорвать порочную завязь страны на деспотичной структуре власти-собственности, вырвать Японию из оков традиции, дать ей возможность перейти в новое качество и стать «счастливым исключением» из модернизирующихся с большими «откатами» в Традицию стран Востока.

Отметим еще один напрашивающийся вывод. Военно-политический, экономический вызов Запада в рассмотренных нами странах Востока вызвал у их властей сначала неприятие, затем болезненное чувство собственной неполноценности ressentiment, которое переросло в стремление частично реформировать страны по западному образцу, чтобы сохранить суверенитет и даже великодержавный статус. Далеко не у всех стран это получилось. Немалую роль в проведении более или менее успешной модернизации сыграл внешнеполитический фактор. Успешность внешней политики, Японии в отличие от Османской империи, Египта, Ирана и Китая, со всей очевидностью доказывает, что внешняя политика при условии полной консолидации общества может, как укреплять проводимые реформы, так и подрывать их, со всеми вытекающими последствиями.

Консолидация общества, как «верхов» так и «низов» выгодно отличало японское общество от всех обществ Запада, Востока и России, подвергающихся в XIX веке модернизации и решительным реформам. Собственно в этом и заключался главный секрет успеха японских преобразований эпохи Мейдзи.

Автор: Бакланов В.И.     Дата: 2013-12-12     Просмотров: 13429    

Твитнуть

Можно также почитать из рубрики: Традиции и Модерн

Поделись с друзьями:

Добавить комментарии: