Территория

Историка

• Главная >>
• Традиции и Модерн >>
• Модернизация в теории и практике.

Модернизация в теории и практике.

Модернизация, модерн, модернизм, модернити – все эти понятия, часто используются в социо-гуманитарных науках, а связанные с ними социальные явления предметно изучаются в современной философии, политологии, социологии, истории, культурологии. Очевидно, что модернизация - как широчайшее социальное явление многогранно, имеет в науке острый дискуссионный характер, и в тоже время как социальное явление отталкивается от конкретной исторической практики западноевропейского, и даже шире - западного общества, чьи политические, экономические и социально-культурные нормы, ценности и отношения последних столетий стали отправной точкой отсчета для изучения в социальных науках.

Истоки теории модернизации, и ее основные сферы

Исходя из широкого междисциплинарного подхода к изучению проблемы модернизации, сформулируем ее определение в самом общем виде. Модернизация это многосторонний процесс социально-экономического, политического и культурного преобразования традиционного общества в более современное, под которым понимается индустриальное и по светски устроенное общество с равными возможностями граждан в различных сферах жизнедеятельности, в котором также функционируют общедемократические политические институты, нормы правового государства и гражданского общества.

Если понимать под Модерном весь вышеизложенный набор социальных практик, причем не только на бумаге, но и в реальном воплощении. То приходится признать, что даже сегодня, по окончании второго десятилетия XXI века, большая часть человечества по нему все еще не живет, как справедливо считает российский исследователь Виктор Мартьянов. Большинство обществ находятся в различных стадиях незавершенной трансформации- перехода: от традиции к современности. К тому же сами блага Модерна зачастую достаются лишь немногочисленным элитам полупериферийных (Россия) и периферийных стран Азии, Африки, Латинской Америки.

Принято считать, что у истоков теории модернизма стоял Карл Маркс. Маркс в своих работах посвященных анализу капиталистического способа производства, заложил одну из центральных идей, что позднее доминировала в различных модернизационных теориях. А именно, что все страны в сложном и диалектическом процессе своей истории в целом проходят одинаковые формации (стадии) экономического, социального и политического развития- несмотря на их культурно-историческое разнообразие и неравномерность их развития. Его известное выражение на этот счет гласит: «Страна, промышленно более развитая, показывает менее развитой стране лишь картинку ее собственного будущего».

По Марксу все домодерновые (по Марксу докапиталистические общества) были обществами аграрного типа и основывались на внеэкономическом принуждении и ручном труде (рабов или крепостных крестьян). В то время как общества модерновые (капиталистические), становились уже обществами индустриального типа и основывались на экономическом принуждении к труду капиталистами свободных наемных рабочих на машинном труде. Собственно с Маркса берет свое начало устоявшаяся точка зрения, что модернизация исходит от западного общества и направлена на незападные общества. По словам историка Игоря Ионова, «Маркс был подлинным модернистом, сыном эпохи Просвещения, хотя и блудным». Другим классиком социальной мысли, рассматривавшим процесс модернизации, был Макс Вебер.

Макс Вебер, в отличие от Маркса, уделявший особое внимание экономическому фактору, больше обращал на социокультурные процессы в модернизируемом обществе, которое постепенно преодолевало иррациональные традиции, как в политике, экономике, обществе. Отличительными свойствами эпохи Модерна (капитализма по Марксу) Вебер полагал рациональность поведения людей в обществе и отказ от религиозного сознания. Если по Марксу, в основе современного капиталистического общества лежит частная собственность на средство производство и господство капитала, то по Веберу, -легитимность такого общества поддерживается рациональным управлением и правом. А также свободным характером труда, не стесненным религиозными обрядами.

Несмотря на различие своих идейно-мировоззренческих позиций, взглядов на процесс модернизации и Маркс и Вебер уже жили уже в эпоху модерна, которую они осмысливали, изучали и описывали. И сама это новая эпоха разительно отличалась от всех предшествующих эпох общественного развития. Отличалась не только многими признаками (машинным производством, урбанизацией, большой ролью науки и рациональных знаний и т.д.), но главное, более целенаправленными действиями людей по устройству своей жизни.

Отсюда важно отметить, что модернизация это более целенаправленный процесс, исходящий из конкретных реформаторских действий государственной элиты по преобразованию общества. А в основе действий правящей элиты лежат ее определенные экономические и политические интересы. Впоследствии многие обществоведы, исходя из отрасли своих знаний (философии, истории, политики, социологии и т.д.), из разделяемых ими идеологий (либерализм, консерватизм, социализм, национализм) выводили свои теории модернизации.

При общем рассмотрении модернизированное общество представляет собой комплекс взаимосвязанных черт, обычно рассматриваемых в качестве отдельных процессов экономической, политической, социальной и культурной модернизации. 1. Политическая модернизация предполагает создание политических институтов (партий, парламента и т.д.), которые должны способствовать участию населения страны в функционировании важнейших органов власти и влияния народных масс на принятие государственных решений.

2. Экономическая модернизация предусматривает интенсификацию процесса экономического воспроизводства, которая достигается благодаря росту дифференциации труда, энергетического оборудования производства, превращения науки в производственную силу и развития рационального управления производством. При этом некоторые исследователи дополняют, что в основе экономической модернизации лежит целенаправленный курс государства на экономический рост, на повышение благосостояния граждан и стимулирования развития человеческого капитала (В. Гельман).

3. Социальная модернизация предполагает формирование динамично развивающего и открытого для статусных и ролевых перемещений, как по вертикали, так и по горизонтали всех ее граждан. Общество- где отношения между равными в правовом отношении людьми регулируются писаным законом и правом. В процессе социальной модернизации иерархическая подчиненность индивидов сменяется отношениями равноправного партнерства (по Ланцов С.А.). 4. Наконец, культурная модернизация предполагает, что граждане имеют право на получение равного доступа к светскому образованию, культуре, науке, досугу. Составной частью социокультурной модернизации является развитие средств массовой коммуникации и появления массовой культуры.

Собственно это самая общая конструкция любой модернизации на ее выходе. А вот что касается самой конкретики, различных типов и видов модернизации, то здесь по сей день идут острые научные дискуссии, к тому же явно культурно и идеологически политизированные.

Модернизационная концепция в рамках капиталистического модерна в 50-60-70-е годы XX века и ее критика

Как уже было сказано, марксистские идеи создали основу для формирования теорий модернизации в странах Запада в XX веке. Однако, исходя из идеологической несовместимости с революционно-коммунистическими идеями Маркса, в новых западных теориях модернизации середины XX века была исключена проблема классового антагонизма, так, как это было сформулировано у Маркса в его формационной теории. Во многом это объяснялось тем, что послевоенные (после второй мировой войны) западные мыслители пытались всячески легитимизировать более социализированный государственно-монополистический капитализм середины XX века, идейно и концептуально защитить его от опасной альтернативы в виде партийно-государственного социализма СССР и восточноевропейских стран.

В 50-60-е гг. XX века активными сторонниками теории модернизации в рамках капитализма были Т. Парсонс, У. Ростоу, Л. Лернер и ряд других западных ученых. Если суммировать различные теоретические подходы, то в середине XX века на Западе, в научной литературе традиционно принято разделять первичную и вторичную модернизацию. Первичная, или органическая модернизация была осуществлена в странах Западной Европы, США, Канаде. В этих странах переход от традиционного общества к современному, буржуазному, происходил на основе своего исторического политического, социально-экономического и идейно-культурного опыта, начиная с XV-XVI вв. Причем вектор модернизации шел, как правило «снизу»- то есть органически.

В то время как, вторичная или догоняющая модернизация, проходившая на колоссальном пространстве незападных стран (Восточной Европы, Азии, Африки, Латинской Америки) осуществлялась намного позже (в основном в XX в.). Она была неким ответом на внешний вызов (Ш. Эйзенштадт) со стороны более развитых западных стран и в разных формах заимствования чужого (западного) опыта- технологий и форм организации производства и общества. Реформирование проводилось на искусственном форсировании процесса модернизации за счет реформ «сверху» (по Родригесу А.М.). В попытке привить эти заимствования, к своим цивилизационно-культурным основам.

Особо следует сказать о либеральной теории модернизации, в рамках которой теория модернизации рассматривала процесс модернизации как переход от традиционного к современному обществу, т. е. как своего рода процесс «вестернизации». Представители либерального направления исходили из универсальной картины общественного развития. По их мнению, все страны развиваются по единой схеме и образцу. Её основными чертами должны стать рыночная экономика, «открытое общество», новые информационные технологии, развитые сети коммуникаций, социальная мобильность, рациональность, плюрализм, «демократия» и «свобода» по западному стандарту. По словам американского политолога С. Хантингтона,- мост из «отсталости» в «современность» лежит через модернизации. Причем модернизацию радикальную, тотальную и комплексную- во всех сферах жизнедеятельности, а не в каких-то отдельных аспектах.

По словам историка А. Уткина: «Модернистской точке зрения был свойственен сугубый исторический оптимизм, видение общего перехода от традиционализма к модернизму как магистрального пути исторического развития, убежденность в том, что у каждого государства (даже только образовавшегося) есть достаточный потенциал для броска к модернистскому будущему, для уверенного подключения к мировой экономике и наиболее передовой демократии, создания царства закона и всеобщей образовательной революции, оставляющей традиционность музеям, а религиозную убежденность- церковным учреждениям. Наука не знает границ и она космополитизирует элиты всех стран, создавая планетарное сознание и «общий язык».

Следует подчеркнуть, что такой экономико-технологический модернизм не учитывал уникальность исторического опыта западных стран, слабо применимого к иным цивилизационно-культурным особенностям незападных цивилизаций. Где само внедрение западной техники далеко не трансформирует менталитет и сознание людей по западному стандарту. от учета цивилизационно-культурных особенностей стран и культур, было системным изъяном этой теории. Характерно, что уже в конце 60-х - 70 е годы XX века либеральная теория модернизации подверглась жесткой критике на Западе.

Ее критики указывали на явный идеологический (западно-либеральный) характер теории. На то, что в ней видна экспансия западного цивилизационного сообщества и его ценностей, непригодных, по мнению, скажем, израильского ученого Шмуэля Эйзенштадта, для других цивилизаций. По словам социолога Энтони Гидденса: «Модернизационная теория служит идеологической защите доминирования западного капитализма во всем остальном мире».

Исторический опыт XX века показал, что слепое копирование западного опыта часто сопровождалась отторжением консервативной части населения и нередко заканчивалась болезненным расколом общества. На узкую вестернизированную часть и консервативное почвенное большинство. Но даже если удавалось более мягко адаптировать чужой социокультурный опыт к своим традициям, то все равно результат далеко не всегда был положительным.

Результаты такой вторичной и догоняющей модернизации получались разными. Кому-то удалось оседлать модернизационного коня (яркий пример- Япония) и вырваться вперед. Но большинству государств, хотя и удалось покончить со многими остатками средневековья и отсталости и создать более передовые политические и экономические институты, но догнать передовые западные страны не получилось. Более того, бездумное копирование западных политических и экономических образцов, на практике для многих стран Востока, Латинской Америки, Африки и даже Восточной Европы обернулись не индустриальным ростом, а жесткой зависимостью от иностранного капитала, социальной поляризацией в обществе и обнищанием массы населения.

И как следствием - социальным взрывом- целой чередой мощных социальных революций, которые происходили на обширной капиталистической периферии Запада- от императорской России в 1917 г., Мексики 1910-1917 гг., и до Китая в 1949 г. Все эти революции основательно потрясли захвативший мировое пространство- капитализм, привели к целому ряду некапиталистических государств.

Миросистемный подход (Броделя, Валлерстайна и др.) в виде описания неравноправной капиталистической модели существенно дополнил теорию модернизации, указывая на то, что так просто вырваться вперед, модернизирующейся стране и стать высокоразвитым и процветающим государством не получится в капиталистической мир-системе - разделенной на центр-полупериферию и периферию.

По мнению ученых мир-системной школы, в веках меняющийся капиталистический центр, всегда доминирует над полупериферией и периферией, их эксплуатируя- через присвоение себе большей части их прибавочного продукта. При этом зависимым странам навязывается политический и социально-экономический регресс (в виде сохраняющихся докапиталистических пережитков и отсутствия демократии), за счет чего Центр (Запад) и прогрессирует. Отсюда, быстроразвивающейся стране, чтобы изменить свое неравноправное положение, приходится идти на все, включая и войну. Поэтому в объяснении ученых этой школы (например, Валлерстайна) война является наиболее универсальным способом, чтобы попытаться столкнуть своего соперника, на более низкую позицию, чтобы тем самым занять его место.

Наконец, концепцию модернизации критиковали за допущение линейного развития. По сути, приверженцы теории модернизации исходили из неизбежной в будущем унификации различных обществ. Другим аспектом проблемы стала привязка к миру Модерна лишь капиталистической системы. Большевики были первыми, которые доказали опытным путем что можно провести некапиталистическую модернизацию. Да и зловещий немецкий, и итальянский фашизм можно рассматривать как разновидность западного Модерна.

Уже в 70-х годах эта концепция не выдерживает антимодернистской критики в самом западном научном сообществе, и сходит с позиции главной парадигмы, западного обществоведческого дискурса. Однако впоследствии выяснилось, что из обществоведческого дискурса ушло лишь упрощенно понимаемая (в виде полной гомогенности всех культур) модель модернизации, а не сама ее методология.

Антикапиталистическая модернизация

Альтернативной капиталистической модели модернизации в XX веке выступила подчеркнуто антикапиталистическая общественная модель, официально называемая в странах СССР, Китае и целом ряде восточноевропейских стран - «социализмом». Несмотря на целый ряд ее существенных отличий от западно-капиталистической, на Западе многими учеными было отмечено, что советское строительство социализма была своеобразной моделью модернизации страны. Так польско-британский исследователь Исаак Дойчер считал, что сталинский режим преследовал революционные цели модернизации России.

Россия стала первой страной, которая через революцию порвала с мир-капиталистической частнособственнической системой, стала «по иному» строить вполне современное- индустриализированное и городское общество - где большинство населения получили невиданные в истории социально-экономические права и возможности. Чудом было то, что Советский Союз, а затем и целый ряд других государств, смогли за короткий срок покончить с вековой отсталостью своих стран и вырваться вперед. Большевики для этого использовали самый разнообразный арсенал инструментов: от демократической мобилизации низов во власть и пропаганды, до прямого насилия. По словам отечественного исследователя Бориса Кагарлицкого в СССР крайне жестко была реализована политика модернизации и также принудительно и авторитарно в интересах масс реализован европейский проект Просвещения.

Заимствованное из Запада марксистское учение с его утопическим идеалом Коммунизма удесятеряла мобилизационный порыв советского общества, и являлось важным рычагом управления массами компартией и сохранения ее власти в стране. В этом заключалось своеобразный идеократизм советского государства, в котором власть рациональной (!) марксистско-ленинской Идеи выполняла созидательную функцию. Пока сохранялась над умами людей власть этой Идеи, Советский Союз и его союзники по социалистическому лагерю казались неприступными для капиталистического мира. Для простоты назовем такую модель модернизации «коммунистическо- партийно- советской». А по существу она была нерыночной партийно-государственной.

Модель антикапиталистической коммунистическо- партийно- советской системы с монополией коммунистической партией, после Второй мировой войны, с различными вариациями, почти под копирку была распространена (в том числе и с помощью советских оккупационных войск) и на другие стран Европы (Польша, Венгрия, Восточная Германия, Югославия и т.д.), Азии (Монголия, Китай, Вьетнам, Северная Корея). Декларирование «социализма» в этих странах, скорее всего, было некритичной данью господствовавшему там идеологии марксизма-ленинизма, чем свершившейся реальности. (Подробнее в моей статье Много ли было социализма в СССР? Как-то неловко говорить о социалистическом гуманизме и всестороннем развитии личности, народоправии в условиях массовых сталинских и маоистских репрессий, тотальном партийно-государственном контроле, за обществом и сознанием людей.

Конечно немалую роль в построении «основ социализма» вносила и цивилизационно-культурная и географическая специфика каждой из стран. Про Монголию было принято в советских учебниках говорить, как о стране совершившей «прыжок» «от раннего феодализма к социализму», минуя капитализм. При этом игнорировались очевидные факты жизни там. Зато восточноевропейские страны (ГДР, Польша, Венгрия, Чехословакия и т.д.), стадиально более развитые, чем даже бывшая царская Россия и к тому же более приобщенные к западноевропейской цивилизации и культуре, выступали как более либеральные общества по отношению к СССР. Здесь и доля госсектора в экономике и партийно-государственный контроль за обществом были меньше и слабее, чем в «патронирующем их» Советском Союзе. (Подробнее в моей статье Восточноевропейская модель некапиталистической модернизации во второй половине XX века. Общее и особенное.

В любом случае, и в СССР и в Восточной Европе и еще больше в Китае, были созданы лишь самые ранние формы социалистического строительства общественных отношений, которые весь период соревновались с неизжитыми до конца формами, укладами и отношениями докапиталистической и капиталистической формациями. Но так и до конца не изжили. А наоборот, проиграли им. В классическом законченном виде эта модель предстала в виде сталинизма в СССР и маоизма в Китае. Сталинизм и маоизм явились самыми радикальными формами модернизации России и Китая за всю их историю, осуществленной на основе коммунистической идеологии, адаптированной на национальной почве, при помощи светлого энтузиазма людей, невиданного насилия и тотального контроля.

Менее жестко, осуществлялась подобная модель в других странах «реального социализма». Но даже и в национально-государственных вариантах (восточноевропейской, вьетнамской, монгольской, кубинской) этой общественной модели, легко обнаружить удивительные сочетания в себе передовых методов и организаций - идеологии, науки, технологий - с допотопными и внеэкономическими практиками мобилизации людей на общегосударственные стройки, тотальной цензурой, репрессиями и т.д. В целом, в такой антикапиталистической коммунистическо- партийно- советской модели общественного развития, причудливо сочетались друг с другом новаторский демократизм и социальное творчество масс- с социальной архаикой предыдущих эпох: жесткой социальной регламентацией и даже принудительным трудом в деревне (как это было в СССР в 30-е годы или в маоистском Китае в 50-е).

Подчеркнем, ни реальной «общенародной собственности», ни «народоправия», ни в одной из стран коммунистическо-советской модели вовсе не было. Там от имени «всего народа» всей собственностью в стране распоряжалась и правила национальная компартия (КПСС в СССР, КПК в КНР) и, причем не вся, а ее верхушка - партноменклатура. Можно ли ее считать новым эксплуататорским классом? Частично да. Но в целом – нет. Ведь рекрутировались партийные и государственные деятели своих стран из самых низов народа- рабочих и крестьян. При этом весь прибавочный продукт не присваивался частнособственническим образом в интересах узкой группы лиц, а централизованно перераспределялся и шел на нужды всего трудящегося населения страны.

Сама по себе советско-индустриальная модернизационная система явилась результатом причудливого синтеза марксистской формы индустриализма и социально мобилизационной коммунистической идеей с элементами архаичного традиционного общества, которые инструментально служили укреплению новой власти. То есть, произошел удивительный симбиоз современности и архаики, но при этом, по своей эффективной функциональности выгодно отличавшийся от стран классической восточной деспотии.

Судьба коммунистическо- партийно- советской системы решалась в острой мировой конкуренции с центральным капитализмом Запада, долгое время бывшего единственным куратором мирового общественного прогресса. Успешно решая проблемы раннеиндустриального развития общества коммунистическо- партийно- советская система все время запаздывала в конкуренции с западным капитализмом, по уровню технологического развития и еще больше материального обеспечения жизни своих граждан.

Уверовав во всесилие марксизма-ленинизма правящие коммунистические партии, особенно в СССР, впадали в своеобразный самообман, пытаясь приспособить теоретическое марксистское учение к существующей реальности в своих странах, которое, однако, были бесконечно далеки от заявленных стандартов самого учения.

Некритичная вера в умозрительную марксистскую доктрину, по которой коммунисты пытались «строить» социализм в СССР, странах Восточной Европы, Китае и средневековой Монголии, не могла привести к искомому результату. Народные массы всюду и везде чувствовали фальшь и несоответствие красивых лозунгов партийных и государственных вождей с реальностью их жизни. Особенно была сильна вера в коммунистических пророков (Маркса, Энгельса, Ленина) в СССР, что советские руководители и идеологи больше рассчитывали на пропагандистские заклинания о скором крахе «загнивающего» мирового империализма, чем о реальной борьбе с ним.

Фаталистическая вера о скором крахе мирового капитализма, как и сама ничем не подкрепленная вера в построение «развитого социализма» (идеологический концепт 60-х гг.) в стране, где его собственно и не было, сыграло в итоге злую шутку с правящим коммунистическим режимом в СССР. Неверные чертежи, по которым строился дом Социализма, привели его к полному крушению в годы перестройки, как в Советском Союзе, так и в целом ряде восточноевропейских стран. С проигрышем антикапиталистической модели модернизации западная капиталистическая модель модернизации вновь обрела свою монополию в мире, по сути, став безальтернативной.

Неомодернизм: от западного вектора к восточному

Лавинообразное крушение всей мировой системы государственного социализма во главе с СССР привело на Западе к абсолютной уверенности в непобедимости и «вечности» свободного рынка и буржуазной демократии. Отсюда, появляются работы в частности американского политолога Френсиса Фукуямы («Конец истории»), где политическая концепция западной модернизации и универсализации, получает как бы второе дыхание в научной литературе Запада и новой «демократической» России. Конец альтернативной модернизации социалистического типа, вновь сделал актуальным проблематику единого Модерна для всего мира.

Победа капитализма над «недостроенным социализмом» в мировом масштабе, стало служить неким подтверждением того что теория модернизации по-прежнему актуальна для всего мира, разделенного на нации, культуры и религии. Капиталистическая модернизация стала доминантой для всех стран. А ее новые сторонники- неомодернисты убежденно считали, что демократия и рынок имеют не только западное, но и всеобщее, универсальное значение.

Например, в российской политической науке 90-х гг. XX века теорию научного коммунизма сменила политология западного образца, произошла замена и познавательных парадигм. А марксистская концепция общественно-экономических формаций была заменена теорией модернизации и перехода к демократии и капитализму. Однако разочарованность разгулом российского «пиратского» капитализма в 90-е годы была столь высока у населения страны, что вскоре была взята под сомнение сама теория демократической модернизации по западному образцу. Появились свои доморощенные модели демократии, например концепт «суверенной демократии» Владислава Суркова. Позже и российский концепт, уже в цивилизационном облачении - «государство-цивилизации».

Авторы цивилизационной теории снова и довольно обоснованно подвергли критике возродившийся модернизм. Они обращают внимание на то, что существующие этноцивилизационные и религиозные традиции и культы, до сих пор разделяют людей, несмотря на всю схожесть экономико-технологических жизненных укладов в условиях современной глобализации. Справедливо высказывание исследователя Н. Крадина, по поводу того, что сами процессы модернизации не реализуются автоматически. «Очень часто цели прямого воздействия искажаются цивилизационными (если речь идет, например, о воздействии на китайское или исламское общество) или архаическими и традиционными особенностями трансформирующегося общества».

В то же время, несмотря на порой беспощадную критику теории модернизации как на Западе (например, в работах консерваторов С. Хантингтона, П. Бьюкенена), на Востоке и в России, хоронить эту теорию все-таки рано. Есть много положений этой теории, которые функционально работают в объяснении последних событий в мире. В современных рамках многоликой капиталистической глобализации, в условиях небывалого в истории «сжатия» пространства и времени, (феномен «глобальной деревни» М. Маклюэна), под влиянием фантастического развития информационно-коммуникационных технологий и демократизации происходит явное сближение и взаимовлияние великих культур Запада, Востока и России, формируется при этом и глобальная культура повседневности, без замкнутых культурных отсеков и былого противостояния.

Что касается модернизации незападных обществ на сегодняшний день, то это отнюдь не сводится к слепому, механическому и принудительному переносу современных институтов на почву традиционного общества. Она везде идет как процесс нелинейного и диалектического взаимодействия традиционного и современного обществ в одной отдельно взятой стране. Причем в гармоничной адаптации современных институтов к традиционному обществу, большую роль играют социокультурные традиции. В одних случаях они отторгают новации, в других принимают. Так возникают традиции национального Модерна. Особенно это хорошо заметно на примере послевоенной Японии, современной Южной Кореи, Тайваня, Китая.

Причинами высоких темпов роста «азиатских тигров» во многом явилось то, что они в отличие от западных стран, которые в 80-90-е годы взяли на вооружение неолиберальные монетаристские установки и свернули кейнсианскую модель государственного регулирования экономики, наоборот, сделали ставку на всемерное развитие государства в области экономики. Восточноазиатский вариант капиталистической модернизации (Японии, Южной Кореи, Тайваня и с рядом оговорок Китая) в сумме дает удивительное сочленение планово-директивных форм организации и рынка. Что на сегодняшний день является наилучшим вариантом для преодоления своей периферийности. Здесь нет фетишизма частной собственности и рынка, а частных предпринимателей воспитывают в служении государству и обществу. По меткому выражению экономиста Р. Дзарасова восточноазиатская модель модернизации исключает крайности западной и советской системы, и вобрали их достоинства.

Сам успех модернизационных процессов в незападных странах со всей очевидностью показал ограниченность модернизации через вестернизацию. Как указывает известный китайский политолог Ту Веймин, современный модернизационный успех конфуцианской Восточной Азии, избежавшей абсолютной модернизации, ясно показывает, что модернизация может принимать разные культурные формы. Поэтому сегодня старый классический модернизм с характерным налетом культурного империализма, фактически трансформировался в неомодернизм. Идейную его основу составила концепция израильского ученого Шмуэля Эйзенштадта о многомерной и многолинейной модернизации.

Концепция Эйзенштадта, во-первых, поставила под сомнение «железную необходимость» в проведении модернизации использовать только западный опыт. Во-вторых, чтобы модернизация была успешна она обязательно, должна не исключать, а опираться на культурные традиции. В-третьих, теория многолинейной (в трактовке Эмиля Паина- многокультурной) модернизации признает возможность многообразия моделей исторического развития, обуславливающего различие траекторий модернизационных трансформаций в зависимости от стартовых условий, исторического опыта и особенностей культуры разных стран. В таком виде современные теории модернизации, по мнению отечественного исследователя Э. Паина, «сделали первый шаг в сторону конвергенции со своими давними научными антиподами-цивилизационными теориями».

При неомодернистском подходе оказалось совсем необязательным прежний постулат модернизаторов, о том, что при переходе к индустриальному обществу наличествует демократия либерального образца. Пример в прошлом СССР и стран «реального социализма», фашистской Германии, Италии и сегодня, несколько десятков незападных стран (включая и страны НИС – новые индустриальные страны Латинской Америки и Азии), опровергает этот постулат. А вот уже переход к постиндустриальному государству-обществу, с точки зрения сторонников неомодернизма, такую модель демократии, пусть и со своей культурной спецификой, предусматривает (по Паину Э.А.).

Вновь возникают нерешенные вопросы, возможна ли на сегодня успешная модернизация вне капиталистической системы? Если взять за основу ключевое положение Эдварда Саида о взаимосвязи власти и знания, то можно предположить что соединение в одной связке мира Модерна и капитализма далеко не случайным. Пока в мире ведущими центрами силы являются капиталистические страны Запада (США и Европы), модернизм всегда будут в первую очередь, на Западе привязывать к капитализму, а еще лучше (как сегодня) дополняя его либеральной демократией.

К тому же на сегодня капитализму (но отнюдь не либеральной демократии) как успешной мировой системе не наблюдается принципиальных вызовов (мировой социализм повержен, а авторитарные модели азиатских и латиноамериканских стран в целом вписываются в капиталистическую мир-систему). Да и разношерстная антиглобалистская оппозиция (от религиозных фундаменталистов до социалистических и экологических активистов), хотя и яростно бурлит против капитализма, но совсем опрокинуть его - сил не имеет. Собственно еще и потому, что капиталистический модерн с ее неизбежным неравенством и эксплуатацией трудового населения планеты, на сегодняшний день для подавляющего большинства мира является достаточно привлекательным. Так как многие народы (Азии, Африки) благодаря такой модернизации выходят из традиционного религиозно-сословного небытия, отсталости и бескультурья- используя новые возможности, что им дарит буржуазно-демократический Модерн.

И как справедливо указывает исследователь Виктор Мартьянов, «демократия и капитализм будут существовать до тех пор, пока сохраняются внешние условия их воспроизводства», «а отвергнуть представительную демократию можно лишь предложив «нового бога политики», который станет законодателем нового мира». Вопрос только заключается в том, что в условиях существования пусть и позднего глобального капитализма с его национально-государственными разновидностями, появление «нового бога» политики и экономики на ближайшую перспективу не просматривается на мировом горизонте. Пока царствует «старый капиталистический бог», новому богу (социалистическому, к примеру) места нет. К сожалению.

Поскольку капитализм, с его сопутствующими практиками - империализмом, милитаризмом, национализмом всегда разделяет народы и провоцирует между ними конфликты и войны, обрекая одних на искусственную отсталость, а других, поднимая наверх. Но даже среди благоденствующих народов, внутри их обществ, неравенство и несправедливость принципиально будут сохраняться. Таков непреложный закон существования любого капиталистического общества. Более справедливые и гуманные проекты мироустройства придут в мир тогда, когда все народы планеты пройдут «до самого конца» по пути капиталистического Модерна.

Пока же можно констатировать что, несмотря на всю разнообразную и плодотворную критику, теория модернизации, обновленная за последние десятилетия успешным опытом национальных модернизаций азиатских и даже ряда латиноамериканских стран – остается в общественных науках на неопределенный срок. И этот срок будет определяться тем, пока будет существовать ее порождающая общественная практика - глобальный капитализм.

Автор: Вячеслав Бакланов     Дата: 2018-12-29     Просмотров: 42358    

Твитнуть

Можно также почитать из рубрики: Традиции и Модерн

Поделись с друзьями:

Добавить комментарии: