Территория

Историка

• Главная >>
• Новорусская Россия >>
• Западный вектор российской внешней политики в 2000-2012 гг.

Западный вектор российской внешней политики в 2000-2012 гг.

Приход к власти Путина в 2000 г. ознаменовался пересмотром внешнеполитической стратегии и тактики России. Ключевым тезисом российской внешней политики стал переход от однополярного мира к многополярному. В то же время у российской власти появился новый ресурс, который со временем во внешней политике страны приобрел почти ключевое значение – нефтегазовая энергетика. По мере роста ресурсов, экономики, внешняя политика России становилась все более великодержавной и экспансионистской, что неизбежно вело ее к столкновению с господствующим центром однополярного мира- США.

Внешняя политика РФ начала 2000-х годов: выбор в пользу Запада

В новой внешнеполитической доктрине РФ 2000 г. появилось больше прагматики и учета более скромных ресурсов и возможностей страны. Но вскоре у страны появился ресурс - нарастить свою внешнеполитическую активность. Резкий рост мировых цен на российскую нефть и газ привел к безудержному росту активов российских государственно-частных энергетических компаний, и в первую очередь «Газпрома». Коммерческие интересы Газпрома на внешних рынках стали предметом особой заботы российских властей (это объяснялось количеством в бюджет поступающих средств, вырученных от продажи нефти и газа) и со временем в огромной степени стали определяющими для внешней политики страны, особенно на европейском направлении. Поэтому далеко не случайными, выглядели заявления многих оппозиционных деятелей в России и политиков Запада о том, что Газпром формирует внешнюю политику (доля преувеличения в этом, несомненно, есть.) России.

Зато неизменным в российском внешнеполитическом ведомстве и администрации Президента РФ оставался концепт многополярности и главенствующей роли ООН в системе международных отношений. При этом предполагалось, что Россия должна стать одним из центров многополярного мира. Провозглашалась «многовекторность» во внешней политике, но, как и ранее, западное направление было намного более значимым, чем восточное. Путин, как типичный западник-европеец, на всех западных форумах и площадках подчеркивал проевропейский цивилизационный выбор России.

Но при этом новым российским руководством ставилась задача занять достойное России равноправное место в системе западного треугольника: США, ЕС и Японии. 90-е гг. оставили в памяти российской элиты незаживающую «рану» как память о своем бессилии перед Западом. И это время никогда не должно было повториться, поскольку Россия «встает с колен» (как указывалось в российской официальной печати).

Наконец, новое российское руководство смогло наладить дружественный контакт и с лидером западного мира – США. Расчет новой «силовой» элиты России по-прежнему сводился к тому, что только Запад может помочь в модернизации страны. Российское руководство стремилось все более вовлечь страну в западные политические и экономические организации, но при этом сохраняя свой державный суверенитет. Более того Россия в 2000–2002 гг. вновь намеками и напрямую (конфиденциально) давала западным политикам понять, что она хочет войти в НАТO (по Тренину Д.). Вот только сам Запад по-прежнему амбициозная и великодержавная Россия не устраивала. От России требовалось одно: пойти по западногерманскому пути (после Второй мировой войны) и стать «нормальной» и послушной НАТО страной.

А здесь возникали опасения у новых правителей Кремля. Недавний фактор «Косово» (прямая поддержка Западом косовских сепаратистов и отъем части территории у Югославии в 1999 г.), оказал сильное психологическое воздействие на российскую элиту. В России были убеждены в том, что лишь наличие у нее ядерного оружия не позволило Западу бомбить ее «за Чечню» так, как Запад и НАТО «проделали» с Сербией. В Кремле у руководства возникло противоречие: Запад одновременно выступал как главный и значимый партнер для Москвы и в то же время являлся и фактором возможной опасности для нее.

После 11 сентября 2001 г. Россия в лице президента В. Путина первой отозвалась на американскую трагедию, предложив реальную помощь в борьбе с исламским экстремизмом и терроризмом. Оказалось, что у России и США есть общий враг- терроризм. Преимущественно исламский. Россия провела серию политических консультаций с центральноазиатскими странами и убедила последних согласиться с базированием американских вооруженных сил в ряде республик (Киргизии, Узбекистане и Таджикистане) для проведения антиталибской военной операции. То есть российское руководство фактически само дало согласие (впоследствии в российской военной среде этот шаг подвергся жесткой критике) на проецирование американской силы в том регионе, который считала зоной своих геополитических интересов. Тем не менее следует признать, что разгром талибов в Афганистане полностью отвечал интересам национальной безопасности России.

Еще одним дружеским жестом явился уход России с дальних военных баз, а именно из Кубы и Вьетнама. В знак благодарности Запад сделал Россию членом престижной и влиятельной глобальной организации – «большой восьмерки». А российский президент В. Путин стал желанным партнером и даже другом (для Жака Ширака и особенно Герхарда Шредера) для многих западных руководителей. При этом Запад, исходя из своих интересов, продолжал закрывать глаза на все увеличивающейся персонализм политической системы России и на ее явное несоответствие западным либерально- демократическим стандартам.

Более болезненным в отношениях России с Западом был вопрос о дальнейшем расширении НАТО (после пражского саммита 2002 г.) к границам России, поскольку приглашения для нее вступить в этот альянс так и не поступило. Однако было принято компромиссное решение о создании новой площадки для диалога: Совета Россия– НАТО, что можно было прокомментировать, как попытку смягчить все неприятные последствия приближения к границам страны военно-политического альянса и нежелание Запада видеть в НАТО самостоятельную Россию. К этому времени и у США, ведущей страны Запада, пропадает желание «нянчиться» с излишне самостоятельной Москвой, учитывать ее амбиции. Америка продолжала рассматривать Россию как побежденную в холодной войне страну, и не намерена была с Москвой считаться. США в одностороннем порядке вышли из Договора по ПРО - объявив о разработке создания национальной противоракетной обороне. Наконец, США в лице президента Буша твердо уверовала в свою непогрешимость и в свои возможности справиться в одиночку с любыми вызовами.

Нападение США на Ирак в 2003 г., явилось апофеозом американского пренебрежения международным правом. Россия решительно осудила американскую агрессию - набрав тем самым очки популярности в мире. Но как ни странно, это, не стало главным фактором ухудшения отношений с США. Весьма показательно, что тогда все мировые столицы облетела фраза американского госсекретаря К. Райс о том, что «Россию надо простить, Германию проигнорировать, а Францию наказать» (Печатнов В.О., Маныкин А.С.). Уверенные в своей никем не превзойденной мощи США - быстро расправившись с режимом Саддама Хусейна, не восприняли всерьез антиамериканскую «фронду» (во время иракской войны) России, Франции и Германии. Хотя в самой Москве делали определенную ставку на возможный союз трех сильных европейских держав.

Впрочем, и сама эта «фронда» больших последствий не имела. Чиновничья-олигархическая путинская Россия не вызывала у недовольных Америкой европейцев желания объединяться с ней в устойчивый союз. Для европейских элит США были всем - включая и источником политического и финансового благополучия. А вот Россия была чужой- во всех смыслах. Да и бороться за Ирак с Америкой у российского руководства охоты не было. К тому же Ирак нисколько не затрагивал российских интересов, чего не скажешь о так называемом «постсоветском пространстве», из-за которого вскоре разгорелась нешуточная борьба России не только с США, но и с Европой.

Начало соперничества России с Западом за постсоветское пространство

В 2003 г. убежденный западник и либерал Анатолий Чубайс, озвучил идею формирования в России «либеральной империи». Суть ее - всемерная поддержка государством «агрессивной экспансии» российского бизнеса за рубеж (особенно в сопредельные страны СНГ), и защита там принципов рыночной демократии и либерализма. Несмотря на критику этой либеральной идеи, более консервативный и авторитарный Кремль, на практике же, внешнеполитическими мерами стал все больше содействовать продвижению на внешние рынки крупных российских энергетических компаний - монополий. С целью овладеть там выгодными рынками сбыта российских углеводородов. Всемерная поддержка крупного российского капитала за рубежом стала характерной чертой внешней политики Владимира Путина. В тоже время такая новая экспансивная государственно-монополистическая политика РФ на международных рынках, неизбежно вела, и в дальнейшем и приведет к острой фазе конкурентной борьбы с империалистическим Западом, за сферы влияния. В первую очередь, на постсоветском пространстве.

В тоже время, в начале первого президентского срока Путина 2000-2004 гг. в среде российского правящего класса шли интенсивные дискуссии: продолжать сотрудничать с США на правах «младшего партнера»? Или проводить более самостоятельную и великодержавную политику, особенно в отношении стран СНГ? Надо сказать, что складывающаяся международная ситуация в начале 2000 гг. благоприятствовала России. Америка, «увязнув» в войне в Афганистане, Ираке, была лишена тех возможностей, которые она имела для противодействия российскому влиянию на постсоветском пространстве. Взлет цен на энергоносители привел к потоку «нефте- и газодолларов», которые дали возможность российскому правящему классу проводить амбициозную и великодержавную политику в отношении стран СНГ. Следует отметить, что сама по себе все большая поддержка государством крупного капитала, увеличение прибылей государственно-частных компаний, в первую очередь Газпрома, свидетельствовало о становлении российского государственно-монополистического капитализма. Более развитого и более экспансивного, чем ранее.

Пространство СНГ по внешнеполитической доктрине 2000 г. фактически объявлялось приоритетным направлением, поскольку российское руководство рассматривало страны СНГ как сферу российских «привилегированных интересов». Это было проявлением неоимперства России. Однако именно это направление российской внешней политики оказалось самым провальным. По мнению авторитетного международника Сергея Кортунова, здесь не только не удалось совершить ни одного прорыва, но и пришлось отступить по всем без исключения вопросам. «Потеряна перспектива интеграции не с какими-то отдельными странами – будь то Грузия, Украина или Белоруссия, – потеряна перспектива интеграции на этом пространстве вообще».

Причин в этом было несколько. Национальные элиты постсоветских стран всячески стремились подчеркнуть свою независимость перед Москвой, которая, по их мнению, не склонна всерьез считаться с их суверенитетом. Еще одна из причин заключалась в отсутствии продуманной политики Кремля в отношении этих стран, поскольку внешняя политика на этом направлении во многом была «корпоративизирована» интересами полугосударственных и получастных структур. Что здесь имеется в виду? То, что бизнес-интересы ведущей энергетической государственно-частной корпорации Газпрома стали подменять долгосрочные национальные интересы страны, особенно в отношении стран СНГ. Собственно такое положение вещей следует считать «нормальным» в условиях российского полупериферийного капитализма сырьевого типа.

Как пишет Дмитрий Тренин, «газпромовская стратегия деловой экспансии предусматривает получение контроля над трубопроводной инфраструктурой соседних стран». А такая экспансионистская политика Москвы не могла настроить глав государств СНГ на более дружественное отношение к России. Все это лишь усиливало подозрения этих стран в великодержавном империализме со стороны России. Вернее «спекулятивно- сырьевом империализме» (по выражению Фролова А.), - исходя из ведущей роли в экспансии сырьевых государственно-частных компаний. Но основной причиной является то, что Россия не смогла предложить более выгодную модель интеграции с ней, чем это предлагал Евросоюз своим потенциальным кандидатам на вступление.

Несмотря на вначале экономически выгодные для Беларуси, Украины, Молдовы, Грузии, Армении поставки газа, нефти («суперльготные» цены), оружия и т.д., российская политическая и экономическая модель производила на соседей крайне отталкивающее впечатление. Поэтому, несмотря на тесные исторические, культурные и экономические связи с Россией, многие страны СНГ готовы в любой момент ее «предать» и «переметнуться» не просто на сторону более сильного, но и более привлекательного Запада. Именно в этом, а не только исключительно в «происках Запада» (как пишут российские державники), заключается фатальный неуспех многих интеграционных организаций на постсоветском пространстве: СНГ, ЕврАзЭС, ОДКБ, ЕЭП, Таможенный Союз.

Складывалась парадоксальная ситуация, когда российские власти зачастую за счет благополучия своих граждан субсидировали экономики и «оплачивали» лояльность к Москве многих авторитарных режимов бывших союзных республик СССР, однако на поверку практическая выгода от таких щедрых «подарков» выходила почти нулевая, поскольку большинство соглашений по СНГ, ОДКБ, ЕврАзЭС и т.д., остались на «бумаге» и не были воплощены в жизнь. Зато, несмотря на все российское давление и одновременно щедрый «подкуп», страны СНГ, особенно Украина, Молдова, Грузия, легко изменяли ранее подписанным соглашениям с Москвой и устремлялись на Запад, готовы были любой ценой и даже путем временного понижения жизни своих граждан войти в НАТО и ЕС и уйти от «опостылевшей» Москвы.

Украина и стала той вехой и тем водоразделом, которой впервые рассорил Россию с Западом. Украинская оранжевая революция 2004 г., во-первых, похоронила новый, амбициозный проект Кремля по созданию Единого экономического пространства (ЕЭП) с участием России, Казахстана, Белоруссии и Украины. Во-вторых, оранжевая революция, поддержанная Западом, создала возможность проведения подобной революции в России, что создало угрозу для олигархического режима в Москве. Резкий поворот Украины на Запад, вслед за Грузией и Молдовой, мог сыграть для всего постсоветского пространства неприятный для Москвы «эффект домино» и способствовать крушению всяких надежд на возможность реинтеграции пространства СНГ вокруг России. Вот почему Россия «была полна решимости не допустить дальнейших покушений Запада на ту территорию, которую она считала своим историческим пространством» - замечал Дмитрий Тренин. С этого времени началось почти открытое соперничество России с Западом за постсоветское пространство.

В американской стратегии по противодействию российскому империализму большое значение придавалось организации ГУАМ - (Грузии, Украины, Азербайджана, Молдавии и затем Узбекистана). После смены руководства в Грузии (в 2003 г.) и на Украине (в 2004 г.), США и ЕС стали оказывать прямую финансовую помощь ГУАМ, не скрывая, что в краткосрочной перспективе антироссийская ГУАМ был призван стать альтернативой СНГ, сплотить новые демократии, вывести их из-под влияния России (Шаклеина Т.А.).

При этом Запад обвинял Москву в не изживаемом российском империализме, а Москва, в свою очередь, в лицемерной демократической риторике, за которой скрывалось явное стремление прибрать к рукам слабо контролируемое, но богатое геопространство. Россия в этой борьбе явно проигрывала и, чтобы наказать «строптивые» страны, использовала в качестве оружия газ, вернее цены на него. В газовых конфликтах России с Украиной и Белоруссией Запад неизменно выступал на стороне «жертв» российского «империализма». А результатами конфликтов становился подорванный имидж России, которая «в очередной раз оказывалась в положении европейского пугала и к тому же «безответственного» и «ненадежного» поставщика энергоносителей» (Кортунов С.В.).

Быть с Западом и против Запада одновременно

Усиливавшаяся критика Запада в адрес путинского Кремля по поводу отступления от демократических принципов внутри страны и великодержавной политики в отношении стран СНГ, наряду с антироссийским трендом Грузии, Украины, Молдовы, привели к консолидация российской элиты вокруг политического режима на базе антизападных лозунгов и концепций. Новая российская концепция «суверенной демократии» призвана была дать отпор любым «проискам» Запада совершить нечто подобное тому, что произошло в Грузии и Украине. Однако Россия не пошла на открытый разрыв с Западом. Сложилась довольно любопытная, и даже парадоксальная ситуация, которую Лилия Шевцова весьма точно определила как: «Быть с Западом и против Запада одновременно».

Причина такой, странной, на первый взгляд, стратегии кроется в сущности российского правящего класса, связанного с Западом кровными материальными интересами. Правящая чиновничье-новорусская верхушка страны, в отличие от российского населения, оказалась довольно плотно интегрирована в западное сообщество и не собиралась выходить из него. Путинская Россия заняла соответствующее место в западном глобальном капитализме, став его сырьевым придатком и поставщиком дешевых, но высокообразованных «умов» в западные страны. Такое положение дел полностью соответствовало правящему «сырьевому» классу «рантье», поскольку являлось источником его баснословных прибылей и доходов в России и одновременно возможностью наслаждаться жизнью богатых собственников на Западе. Например, Лондон давно был облюбован постоянным местом пребывания сотен тысяч новорусских богачей. В тоже время быстро развивающемуся и все более экспансивному российскому государственно-монополистическому капитализму в погоне за сверхприбылями и рынками сбыта на постсоветском пространстве - все время мешал более мощный западный империализм. И тут Запад, исходя из интересов своих ведущих монополий, не желал делиться прибылями с российскими компаниями.

Другое дело – широкие российские массы, для которых Запад оказался просто недоступен из-за отсутствия материальных средств, зато он «обильно» получал из контролируемых властью СМИ сильно искаженную информацию о Западе как о «архиагрессоре», неизменно покушающемся на суверенитет России. Получалось, что российская озападненная элита, чуть ли не постоянно проживающаяся и пребывающая на Западе, из-за своих узкогрупповых интересов в то же время не желает пускать на Запад широкое российское население, постоянно пугая его пропагандистскими байками о извечной «западной угрозе». Это еще раз доказывает, что как во внутренней, так и во внешней политике страны существуют большие различия в интересах оторванной от народа правящей элиты и широкой массы россиян.

Значит, нужно разделять интересы элиты и интересы большинства российского населения и во взглядах на внешнюю политику страны. По этому поводу, политолог Лилия Шевцова справедливо замечает: «Нам еще предстоит выйти из слепого следования государственно-бюрократическому патриотизму и преодолеть представление о единстве власти, государства и народа. Это представление является мощным барьером, блокирующим все попытки самостоятельного и критического взгляда на внешнюю политику».

Следует также заметить, что никто на Западе тогда, находясь в «трезвом уме и твердой памяти», нападать на страну (хотя в США, так же как и в России, имеются свои «отмороженные», но, слава богу, они там «погоды не делают»), имеющую ядерное оружие, могущее уничтожить весь мир, просто не помышлял. Мнение некоторых военных (например, генералов В. Дворкина, П. Золотарева) и целого ряда отдельных международников (С. Караганова, А. Загорского, Л. Шевцовой, Т. Пархалиной и т.д.) в публикациях пропрезидентского института ИНСОРа таково: угроза со стороны НАТО России в военном отношении носит незначительный характер, и она (угроза) крайне преувеличена и в основном мифологизирована.

Гораздо больше в то время просматривался политический аспект расширения НАТО. Ведь все страны НАТО, так или иначе, имеют стабильные политические режимы, консолидированы и более или менее по буржуазному демократичны, чего не скажешь о странах, окружающих Россию, чьи режимы более авторитарны, коррумпированы и крайне нестабильны (особенно Киргизия). С точки зрения Татьяны Пархалиной, расширение НАТО является угрозой, но не для России, а для российской элиты, которая стремится создать вокруг себя санитарный кордон из несостоявшихся или слабых государств. «Эта элита не видит в НАТО источник военной опасности. Все дело в том, что Запад с его системой ценностей, с его демократическим контролем над армией и спецслужбами, с институтом разделения властей – это угроза ее существованию. Поэтому и раскручиваются в России антизападные, антинатовские лозунги».

Территориальная целостность России, стабильность ее политического режима – лучшая гарантия безопасности для самого Запада. Уравновешенные и дальновидные западные политики и военные вполне отдавали себе отчет, какой хаос и какие междоусобные войны начнутся (в том числе и с применением ядерного оружия) в случае распада России. В идеале же Запад желает видеть демократическую Россию, целиком похожую на западные страны и союзницу Запада в возможных межцивилизационных конфликтах или конфликтах с авторитарными незападными странами. Другое дело, что Западу не нужна амбициозная Россия, имеющая свои сферы влияния, особенно на пространстве СНГ. Поэтому все интеграционные усилия Москвы (особенно военно-политическая организация ОДКБ) воспринимались на Западе резко отрицательно, как всевозможные попытки Кремля возродить империю.

Западным «кнутом», сдерживающим подобные имперские амбиции России, выступали и «вовлечение» Украины и Грузии в НАТО, и развертывание третьего позиционного района американской глобальной системы ПРО в Чехии и Польше, якобы для защиты от иранских ракет, что было разумеется, неправдой, учитывая отсутствие таких ракет, в отличие от России. Другими словами, Запад (и особенно США) не церемонился с Москвой, когда он видел ее резко возросшую внешнеполитическую активность в сопредельных государствах. В конце концов, от Москвы, как пишут авторы учебника «Современная мировая политика», в Вашингтоне хотят одного: «чтобы она перестала влиять на мировую политику».

Вот только, с этим зависимым положением страны, никогда не смогут примириться ни власть, ни само российское общество, которое по сей день охвачено мифологизированными великодержавными и даже имперскими амбициями. Причем эти амбиции не учитывают среднесрочные и долгосрочные интересы нации, остро нуждающейся в проведении социальноориентированной модернизации и демократизации страны и создании на российской почве современных работоспособных государственных институтов, а не их фасады. Собственно такой, людской модернизации и должна способствовать внешняя политика страны, которая должна создавать для нее самые благоприятные условия. В то время, как любая неоимперская политика, будь то в дореволюционном формате или новорусском – капиталистическом ключе- будут бесконечно далеки от общенациональных нужд страны- ее народа, а не бюрократическо-буржуазной элиты.

Примечательно, что в то же время Запад, несмотря на «дружбу» с В. Путиным ряда глав его государств (Ж. Ширака, Г. Шредера, С. Берлускони, Дж. Буша) и его очевидную экономическую выгоду от таких отношений с коррумпированным российским бюрократическим классом, открыто выражал свою неприязнь к путинскому режиму и компрадорской российской буржуазии. Почему? Всему «виной» была пресловутая, западная более продвинутая буржуазная демократия. Оказывается, там общественное мнение просто заставляло правителей относиться к России «построже», исходя из нарушений законности в судебной, правоохранительной системе, отсутствия гласности и свободных демократических выборов. В России это называлось «информационной войной» империалистического Запада против суверенной России. Общеклассовый патриотизм в путинской России стал мобилизующим фактором конкурентной борьбы на международной арене с намного превосходящим по силе и возможностям позднекапиталистическим и империалистическим Западом. А последний, вдобавок, угрожал самому существованию российского политического режима.

Кремль, небезосновательно опасался, что Запад, финансируя оппозиционные партии и движения, готовит очередную «майданную революцию», но на сей раз в России. Именно этим объясняется усиление антизападной и антинатовской риторики в России, пиком которой стала знаменитая речь Владимира Путина в Мюнхене в феврале 2007 г., в которой он в резкой форме подверг критике политику Запада и особенно имперскую политику США (что в последнем случае было справедливо). В достаточно ультимативной форме Москва потребовала своего равновеликого и державного статуса, но в западном клубе. Позже министр иностранных дел Сергей Лавров в концептуальных речах не раз заявлял о начавшейся конкуренции между Западом и Россией в рамках общей европейской цивилизации. А также предложил Западу воссоздать «глобальную тройку» равных центров силы: России, США и ЕС – в новом миропорядке (Современная мировая политика: Прикладной анализ.).

Сами по себе эти предложения российской стороны говорили о возросших амбициях страны, быстро поднимавшейся на сверхблагоприятных мировых ценах на энергоносители. Неслучайно и появился в этот период концепт «сырьевой сверхдержавы». Но как всегда Запад проигнорировал возросшие амбиции России. Объективно говоря, претендовать на статус мировой державы с сырьевой (преимущественно) экономикой, уменьшающимся населением, с постоянно деградировавшей инновационно-производственной базой было несерьезно. Именно так в то время считали не только на Западе, но и в ряде новых индустриальных гигантов Азии - особенно в Китае. Впрочем, деньги, вырученные от продажи нефти-газа, помогли серьезно укрепить российские вооруженные силы, которые вскоре продемонстрировали свои возможности.

От грузинского конфликта 2008 г. к политике «перезагрузки»

Усиление России привело не только к ее усилению воинственной риторике, но и к самому «бряцанию оружием». Россия стала увеличивать финансирование своих вооруженных сил; создала за свой счет в рамках ОДКБ (РФ, Беларусь, Армения, Казахстан, Таджикистан, Киргизия) вооруженные силы, так называемые КСБР; продавать оружие странам-противникам Запада; проводить совместные военные учения с Китаем; посылать эскадру кораблей (осень 2008 г.) в Карибское море, чтобы пощекотать нервы Америке; и многое другое.

Однако, как показали дальнейшие события, «пикировка» с Западом не принесла России ничего хорошего. Россия становилась все более «чужой» на Западе, и от нее отворачивались даже формальные союзники по ОДКБ, на словах заявляя о верности и дружбе (в этой связи весьма показательна неудача России с «выталкиванием» американской военной базы в Киргизии). Как оказалось, Россия так и не обрела союзников ни на Западе, ни на Востоке, ни даже в своем «дворе» – пространстве СНГ.

Это хорошо продемонстрировала победоносная для России шестидневная война с Грузией летом 2008 . Показательно, что ни одна страна по ОДКБ (официальные союзники России) не поддержала Россию в конфликте, не оказала ей даже политическую помощь, не говоря уже о признании независимости Южной Осетии и Абхазии. А дипломатическая поддержка маргинальных и авторитарных режимов, подобных Венесуэле и Никарагуа, не могла принести России видимых дивидендов. Запад консолидировано выступил против «авторитарно-имперской России», развязавшей агрессию против «маленькой демократической» Грузии (Печатнов В.О., Маныкин А.С.). Зазвучали предложения изгнать Россию из «большой восьмерки», установить жесткий экономический бойкот и т.д.

Победа над Грузией привела Россию к большей дипломатической изоляции, но с другой стороны, продемонстрировала ее силу и решимость защищать свои внешнеполитические интересы силой оружия. После войны в стране началась масштабная военная реформа, серьезно укрепившая обороноспособность страны. И как показали дальнейшие события. Новая военная страны отнюдь не было лишним. Наращивая военное производство, РФ вышла на второе место в мире на мировом рынке вооружений после США.

Европа, которая давно была обеспокоена все увеличивающейся зависимостью от поставок российского газа, резко активизировала усилия по созданию альтернативных (в обход территории России) газопроводов с территории Азербайджана и Центральной Азии (проекты «Набукко», транскаспийская магистраль). В то же время нельзя исключительно отрицательно оценивать результаты войны. Во-первых, Россия продемонстрировала всему миру и особенно Кавказу решимость и свои возможности защищать свои «подопечные территории» и их граждан, в связи с чем в стране на волне патриотизма и национализма значительно вырос авторитет кремлевской власти. Во-вторых, на Западе осознали, что не учитывать и впредь российские интересы крайне опасно для общеевропейской безопасности. В-третьих, под давлением Франции и Германии приостановлен на неопределенное время процесс приема в НАТО Грузии и Украины, чего так долго и безуспешно добивалась Россия.

Наконец, развернувшейся мировой кризис в какой-то степени смягчил резко ухудшившиеся отношения между Западом и Россией. Борьба с мировым кризисом потребовала консолидированных усилий всех крупных стран, включая и Россию. Но главные благоприятные известия для России пришли из Вашингтона, где в декабре 2008 г. был избран новый президент Б. Обама, который решил отказаться от бушевского внешнеполитического наследия и восстановить, в частности, хорошие отношения с Россией. Россия для Америки вновь стала значимой страной в решении таких ключевых для США проблем, как распространение ядерного оружия, Афганистан и Иран.

Еще за несколько недель до российско-грузинской войны в 2008 г. новым президентом Д. Медведевым наряду с новой внешнеполитической доктриной (которая вскоре также показала свою нереалистичность) была выдвинута идея создания единого евро-атлантического пространства безопасности – от Ванкувера до Владивостока. Чуть позже эта идея была трансформирована в идею о заключении Договора о европейской безопасности (ДЭБ). Этот Договор на практике смог бы сблизить позиции в вопросах безопасности между Североатлантическим альянсом и Россией. По сути, в этом Договоре Россия предлагала трансформировать все институты безопасности (во-первых, НАТО) с учетом интересов всех участников этого обширного евро-атлантического пространства и создания такого механизма, который бы не позволил любым конфликтам вылиться в вооруженные, как это произошло между Россией и Грузией в августе 2008 г

.

Однако ни европейцы, ни американцы всерьез не восприняли предложения российского Президента, всякий раз подчеркивая, что существующие механизмы коллективной безопасности (НАТО) американцев и европейцев надежны и не нуждаются в реформах. Таким образом, еще раз было продемонстрировано нежелание Запада, идти на уступки России, по-прежнему обеспокоенной расширением НАТО и ее все возрастающими амбициями: быть ключевым военно-политическим гарантом безопасности на всем евразийском пространстве. Не пошел Запад также и на заключение договора о коллективной безопасности между НАТО и ОДКБ, руководимой Москвой, хотя число сторонников такого договора на Западе в последнее время возросло (Грэм Т.). И здесь была все та же причина: нежелание Запада признавать за Россией сферу ее контроля, за частью постсоветского пространства. Тем не менее с 2009 г. наметилось резкое «потепление» во взаимоотношениях России и Запада после их довольно серьезного «похолодания» в августе и осенью 2008 г. Это стало возможным с воцарением в Вашингтоне новой администрации президента Обамы.

Так, России и США в рамках политики «перезагрузки» удалось в апреле 2010 г. заключить Договор СНВ-3, который предусматривает серьезные ограничения для ракетно-ядерного арсенала двух самых мощных в военном отношении стран. Эти ограничения, как считают специалисты, выгодны обеим сторонам, особенно России, чей сравнительно небольшой по сравнению с США (приблизительно раз в 20 меньший) военный бюджет крайне обременен поддержанием стратегического паритета с Америкой. США, пойдя на уступки России, также отказались от размещения провокационных, по мнению Москвы элементов системы ПРО в Польше и Чехии, якобы направленных на перехват возможных иранских баллистических ракет, а по мнению российской стороны – на перехват российских ракет (Караганов С.).

Москва, в лице президента Д. А. Медведева, со своей стороны, пошла на уступки США по иранскому ядерному вопросу: Россия присоединилась к экономическим санкциям против Ирана и приостановила ему продажу ряда вооружений. А также и по Афганистану- разрешив предоставить свою территорию для провоза военных грузов в Афганистан. В последнем случае, по Афганистану, российское руководство приняло исключительно полезное для национальных интересов решение. Поскольку в Афганистане, как нигде в другом месте, интересы Запада и России полностью совпадают. В силу постоянной оттуда угрозы активности исламских радикалов и наркотрафика.

Однако у российско-американских отношений есть существенные ограничители для дальнейшего сближения между этими странами. Это касается и разного взгляда на мироустройство (однополярный и многополярный мир), это и Договор о ПРО (из которого Америка вышла в 2002 г.), Иран, Северная Корея, которых Россия не склонна рассматривать как враждебные страны. Кроме этого, Америка совсем не готова учитывать «особенные» интересы России на постсоветском пространстве и по-прежнему поддерживает курс на вступление Украины и Грузии в НАТО. Российско-китайский альянс в евразийской организации ШОС Америка склонна рассматривать как антизападный и антиамериканский геополитический союз, направленный на выдавливание США из Центрально-азиатского региона. К тому же у России и США довольно небольшой торговый оборот, и поэтому их отношения почти целиком сосредоточены в военно-политической сфере, чего нельзя сказать об отношениях России и Евросоюза.

Россия и Западная Европа- родственники или чужие?

Европейское направление, которое в числе приоритетов во всех внешнеполитических доктринах России формально стоит на втором месте после СНГ, фактически выходит на первое и является определяющим во внешней политике России. Это доказывается объемом внешнеторгового оборота, составляющего до 51,4 % всего российского экспорта в 2007 г., тогда как доля СНГ составила 15 %, стран АТЭС – 19 %, в том числе Китая – 7 %, США – 3 %. (по данным по Буториной О.). Кроме этого, ЕС – крупнейший инвестор в российскую экономику. По данным на конец 2007 г., почти 80 % накопленных зарубежных инвестиций имели европейское происхождение.

Казалось бы, что став государством рыночного (капиталистического) типа, Россия может сблизиться с такой же капиталистической, хотя и более социально- демократической Европой? Но не тут то было. Оказалось, что совсем не просто России вести дела с объединенной Европой. Причины здесь кроются как в области различия ценностей, так и в области геополитики. Как пишет американский политолог Томас Грэм, логика проста: «Россия способна на равных конкурировать с отдельными европейскими державами – Великобританией, Германией и Францией, но ей не по силам эффективно соперничать с единой Европой, которая потенциально превосходит Россию на порядок, точно так же как США сегодня превосходит ее реально». Поэтому России, исходя из ее интересов (например, в области энергетики), легче договариваться с такими западноевропейскими «грандами», как Германия (первое место в российском товарообороте), Франция, Италия, с которыми у России сложились весьма прагматичные и взаимовыгодные отношения.

Другое дело – восточноевропейские страны. Эти страны продолжают сохранять к России устойчивое недоверие и подозрительность (особенно Польша до апрельской трагедии 2010 г. и страны Балтии), они считают ее вечно «беременной» автократизмом внутри страны и великодержавным империализмом вовне. Отсюда именно расширение НАТО и приближение к российским границам, по мнению этих стран, как, впрочем, и их главного куратора США, считается наилучшим демократизатором для самой России. Российское руководство, со своей стороны, привыкло рассматривать эти страны как русофобский «буферный пояс», изолирующий Россию от Запада. Отсюда и довольно непростые отношения российского руководства с этими странами.

На западноевропейском направлении Россия в течение долгого времени пытается через серию договоров в различных сферах сотрудничества сблизиться с Европейским сообществом, исходя из насущных проблем модернизации политической и экономической сферы и потребностей культурного и чисто человеческого развития. В мае 2005 г. на саммите в Москве Россия и ЕС приняли пакет так называемых «Дорожных карт», которые содержат среднесрочные планы формирования четырех общих России и ЕС пространств: экономического; свободы, безопасности и правосудия; науки, образования и культуры. Хотя тексты «дорожных карт» не являются юридически обязывающими, они составляют основу стратегического партнерства России и ЕС (по Буториной О.).

Россия остро нуждалась и продолжает нуждаться в Евросоюзе как источнике капиталов и технологий, способных оплодотворить бескрайние сказочно богатые, но пустынные российские пространства. Вот почему, российская дипломатия давно и безуспешно пыталась «уговорить» ЕС ввести безвизовый режим друг с другом. В свою очередь, Россия для Европы является обширным рынком, мощной энергосырьевой базой и прибыльной сферой приложения капиталов. В то же время ЕС рассматривает Россию и как источник угроз (наркотрафик, нелегальная иммиграция), что в результате существенно сдерживает полноценное сотрудничество между двумя сторонами (Потемкина О.).

При этом Россия уже в нулевые годы довольно плотно была вовлечена в ряд европейских структур, наиболее значимыми из которых является Совет Европы. Членство в Совете Европы накладывает на Россию определенные обязательства по соблюдению прав человека и выполнению других демократических стандартов. Именно это членство для российского руководства является весьма неприятной политической площадкой (особенно в ПАСЕ – Парламентская Ассамблея Совета Европы), где Россию постоянно и довольно жестко критикуют за нарушения в области прав человека, свободы слова, правосудия и т.д. В России это, в свою очередь, воспринимается как предвзятая к России западная политика «двойных стандартов», когда фактически нарушаются гражданские права русскоязычного населения в странах Балтии, которые состоят в НАТО и в Евросоюзе.

В то же время следует заметить, что никто Россию не «неволил» сохранять членство в этой европейской организации. Другое дело, что взятые обязательства необходимо выполнять как европейской стране, Другое дело, что правящий путинский класс все время позиционировал российское государство, как «европейское». Даже несмотря на все увеличивающиеся разногласия с западными державами. Быть частью европейской цивилизации- «Большой Европы», но сохранять при этом свою цивилизационно-культурную самобытность и великодержавие, стало для окрепшей путинской России принципиальным кодексом поведения.

Впрочем, и раньше, даже в царское время, Россия чувствовала себя не совсем «своей» в западном клубе, несмотря на географическую и культурную близость. Так или иначе, но к концу первого десятилетия XXI века, четко обозначились две отчетливые самоидентичности: Россия и Европейский Союз, которые и геополитически и идеологически удалены друг от друга, несмотря на культурную, географическую близость и очень большой товарооборот. Отсюда, все рассуждения о возможном вступлении России в ЕС являлись больше праздными, чем реалистичными. Впрочем, вступление России в ЕС не нужно и самим европейцам, которые дают себе отчет о невозможности поглощения такой евроазиатской страны, как Россия.

Политический режим в России отнюдь не привел страну к процветанию, за исключением ее узкой олигархической верхушки. Не создал в ней высокотехнологической экономики, демократических институтов, верховенства законов, многочисленного среднего класса. Как верно указывает Д. Тренин, «модель, избранная российским руководством в 2000-х годах, – рост без развития, капитализм без демократии, великодержавная политика без высокой репутации на международной арене, – несостоятельна». Отставание России от общемировых тенденций только усиливало ее маргинализацию. Что само по себе грозило возможным распадом.

Собственно говоря, осознание такой безрадостной перспективы и привело российское руководство к попытке модернизации страны, объявленной Д.А. Медведевым в 2008 г., но на основе не либерализации политического режима и индустриализации экономики, а на основе апробированных в веках бюрократического контроля, чиновничьего рвения и частичного заимствования западных технологий и менеджмента, что в условиях тотальной коррупции и «порчи» государственного механизма не могло привести страну к успеху. Поэтому настоящего успеха в медведевской модернизации и не было. А вот мировой экономический кризис 2008-2009 гг. по России ударил очень больно.

Мировой экономический кризис, который тяжелее всего ударил по России (по сравнению с развитыми странами Запада и индустриализирующимися странами Востока), как никогда обнажил порочность российской сырьевой экономики и коррумпированного политического режима в стране. Кризис продемонстрировал крайнюю уязвимость России, ее степень зависимости от внешних рынков и отсутствие былой самодостаточности. Он фактически похоронил все заявления министра финансов Алексея Кудрина о России как «островке стабильности», сделанные в мае 2008 г. Это вынудило российский правящий класс стать менее амбициозным на мировой арене и начать проводить политику сближения с Западом, который еще недавно вызывал опасения.

Так Д.А. Медведев в своем выступлении 5 июня 2008 г. в Берлине столь настойчиво подчеркивал идею общности российских и европейских ценностей и призывал к «равноправному сотрудничеству между Россией, Евросоюзом и Северной Америкой, как тремя ветвями европейской цивилизации» (Кортунов С.В.). Подобное высказывание российского Президента имело под собой трезвое осознание того, что именно Запад на является главным покупателем российского сырья, главным кредитором и хранителем денег российской элиты, источником инвестиций и новейших технологий. Оказалось, что только с экономическим ростом западных экономик и возможен рост российской сырьевой экономики, а значит и самой возможности долгожданной модернизации. «Внезапно озарившее российский политический класс понимание зависимости России от Запада заставило, по крайней мере, его часть приглушить свое антизападничество и агрессивность» - так язвительно прокомментировала либеральный политолог Лилия Шевцова.

Вступление России в ВТО закрепило втягивание в мировую капиталистическую мир-систему, сформированную Западом, но на очевидно невыгодных для страны условиях продавца сырья и покупателя готовой продукции (зачастую на базе переработанного российского сырья) с высокой добавленной стоимостью. Но виновен ли в этом Запад? Конечно, нет, в конце концов, все зависит от эффективности государственной стратегии экономической политики, а ВТО – это всего лишь инструмент: кто умеет им пользоваться становится сильнее, кто не умеет, утверждает обратное (Гринберг Р.).

Сама по себе экономико-политическая модель развития («экономика трубы») с ее включением лишь правящего класса и новорусской элиты в состав западной глобальной элиты, маргинализацией большинства населения и притоком дешевой рабочей силы из Закавказья и Центральной Азии к передовому Западу приближала Россию лишь узкофрагментарно. Неудивительно, что структурная экономическая слабость России усилила голоса критиков левопатриотической направленности, противников вступления в ВТО и сторонников укрепления экономического и политического суверенитета страны, в первую очередь, от Запада.

Отношения с Западной Европой и даже с США, даже в условиях возвращения на высший пост страны Владимира Путина в марте 2012 г., в целом продолжали сохраняться прежними. Хотя и с большим похолоданием и с более жесткой риторикой в адрес друг друга. За эти годы внешняя политика РФ по отношению к Западу претерпела изменения: от более мягких и зависимых в отношении России к коллективному Западу; до более жестких, прагматичных и равноправных. Российская Федерация последовательно в эти годы строила альтернативный Западу многополярный мир, подрывая единоличное господство Америки. Великодержавный и неоимперский курс внешней политики Владимира Путина на постсоветском пространстве неизбежно вел эти отношения к более острой фазе имперского соперничества между Западом и Россией. Что и произошло после Крымского кризиса 2014 года.

Автор: Вячеслав Бакланов     Дата: 2018-11-20     Просмотров: 4744    

Твитнуть

Можно также почитать из рубрики: Новорусская Россия

Поделись с друзьями:

Добавить комментарии: