Территория

Историка

• Главная >>
• Власть и Общество >>
• Концепты «феодализм», «капитализм», «социализм»- как социальные феномены критического осмысления.

Концепты «феодализм», «капитализм», «социализм»- как социальные феномены критического осмысления.

Проблема взаимодействия теории и социальной практики всегда была и остается одной из ключевых проблем всех наук об обществе. Эта проблема во время переломных, переходных эпох имеет особую актуальность. Поскольку от ее успешного решения зависят не просто жизни отдельных людей в трансформирующихся обществах, но часто на кону стоит и сам успех или не успех выбранной модели общественного развития. Что ярко проявилось в советский исторический период в нашей стране.

О диалектике теории исследователей и исторической практики

Теория и социальная практика всегда пребывают друг с другом в сложном, порой доходящим до полного разрыва друг с другом - взаимодействии. Тем нее менее, всегда были историки, философы, особенно, такие великаны как Гегель, которые конструировали свои теории общественного развития из практики (так как они ее понимали), уверенные при этом, что их концепции исключительно полно отражает социальное бытие, а потому не изменится никогда. Отсюда появлялась такая вера в теорию, сродни религиозной вере. Типа если я верю в Бога, то значит, Он есть.

Излишне самоуверенных философов, историков (типа Г. Бокля утверждавшего, что выводит теорию из истории) сменяли другие (критично настроенные к предыдущим) и предлагали свои, казалось бы, безошибочные концепции осмысления прошлого, настоящего и даже будущего (как во времена советского марксизма), но и их время часто срамило, или существенно корректировало.

Суть этой проблемы была в том, что господствовал внеисторический подход к общественной жизни. Когда сложившееся общество, в котором проживали мыслители, казалось им постоянным и неизменным. Отсюда многие социальные философы, философствующие историки изучали не столько живую и конкретную историю, во всем ее многообразии и постоянном развитии, а историю «вообще», общество «вообще» и человека «вообще». А таких нет в природе любого исторического социума! Зато есть индейцы майя, русские, китайцы, турки- мусульмане, кочевники-джунгары, атеисты, каннибалы и т.д., причем сильно отличающиеся друг от друга в каждую эпоху. Достаточно сравнить русского крестьянина до 1917 г. и русского колхозника, скажем, в году так в 1975.

На деле нет никакого тождества теории и практики. Поскольку любая теория исходит от анализа существующей практики, а не наоборот. Быстро меняющуюся практику- жизнь во всем ее многообразии- ни одна теория не успевает отобразить. А авторский анализ, даже у самых маститых ученых ограничен их умственным и культурным кругозором, но также еще и неизбежной субъективностью автора.

Нельзя заигрываться модной теорией, концепцией (даже авторитетного в своей области ученого) в ущерб «неудобным» историческим фактам, событиям, чье колоссальное и противоречивое множество может привести любого мыслителя в тупик. В науке служить «верно» одной теории неблагодарное занятие – практика всегда подведет. Вернее быстро меняющаяся жизнь. И даже когда мыслителю думается, что он ухватил «за хвост» общезначимую истину, с помощью своей, казалось бы, стройной и непротиворечивой теории, то на деле, это оказывается, всего лишь еще одной пройденной ступенью приближения к истине, а сама истина всегда окажется выше и вновь будет недоступна.

На сегодня уже ни у кого нет былой уверенности, что пользуясь некой крупной концепцией общественного развития, можно открыть исследовательским «ключом» любые темные лабиринты и закоулки исторической памяти, исторических объектов. Вот почему у крупных философов, историков, социологов в чести междисциплинарный подход. И больше критического анализа ко всем историософским и метаисторическим концепциям. Это еще потому, что историческое знание всегда было и остается политизированным. По словам Мишель Фуко знание является всего лишь властью. Неслучайно, философ Эдвард Саид в своем знаменитом исследовании «Ориентализм» хорошо показал неразрывную взаимосвязь между европейской наукой востоковедения и европейским империализмом. Во многом политизированная исследовательская оптика присутствует у всех исследователей, как бы они это не отрицали.

Вдобавок, мы привыкли мерить прошлое, исходя из устоявшихся современных представлений о нем. То есть современными мерками. Но даже современные мерки являются культуроцентричными. И потому они не совсем подходят для разных народов и культур. К тому же, за устоявшимися терминами («феодализм», «капитализм», «социализм») порой скрывается много идеологического и пропагандистского клише (со знаком минус или со знаком плюс), мало связанного с содержанием данного термина -понятия. Эту порой неявную политическую ангажированность исследователя политолог А. Матюхин называет «идеологической субъективностью».

То, что так просто сделать в точных науках, например, провести научную верификацию по- разному трактуемых терминов –понятий и привести к одному результату, совсем не получится в общественных науках. Как точно заметил современный французский мыслитель Томас Пикетти: «Исследования в области общественных наук не преследуют цель установить математически точные истины и заменить собой демократические и состязательные общественные дебаты». Вот почему здесь будет обычно царить настоящий пир разных точек зрения и истолкований (особенно это касается исторического прошлого). Причем все они будут в той или иной мере аргументированы.

И дело здесь будет заключаться далеко не в разнице научных школ и научных методик (хотя это также будет влиять). А в силу родовой неизживаемой субъективности исследователя, в силу присущей тому или иному исследователю идеологии (консерватизм, либерализм, социализм, национализм) или мировоззрения. А также еще и в силу неизбежного культуроцентризма исследователя. Поскольку любое истолкование общественно-исторических процессов всегда несет печать того культурного мировоззрения ученого, в рамках той культурной среды и общества, в которой он сам и воспитан. Любой крупный историк, политолог искренне стремящейся к объективности и «беспристрастности», живет в конкретном историко-культурном обществе с его ценностями и не может быть от него абсолютно свободным, как бы он это не пытался. И это надо помнить всегда, знакомясь с тем или иным научным историческим (и не только) текстом.

По словам отечественного культуролога В.Н. Романова: «В гуманитарных науках социально-культурная включенность исследователя играет иную, более существенную роль: из внешней предпосылки научного знания она превращается здесь в фактор, определяющий саму структуру опыта». Далее он пишет, что зачастую «значение субъекта опыта как носителя культурных доминант начинает в данном случае пересекаться с «объектом». Другими словами культурные взгляды исследователя часто накладываются на изучаемый объект, неизбежно ограничивая тем самым его научную объективность.

Таким образом, появление любой теории и концепции общественного развития следует выводить из той конкретно-исторической обстановки, времени, жизненного уклада, всей суммы культурных ценностей в котором заключен и «варится» тот или иной историк, философ. Все это относится к «идолам пещеры»- так их когда-то называл английский философ Френсис Бекон.

Если отбросить теологическую версию, то нельзя не признать, что всемирно-исторический процесс тысячелетиями и веками формировался стихийно эволюционно, с разными скоростями у разных народов и культур. Порой непрямыми, а окольными путями, с регрессивными откатами (даже на целое тысячелетие, как после падение Рима в V веке), хотя и при активном стремлении масс и особенно властвующей элиты- вождей, королей, ханов, султанов, императоров, - этот процесс подчинить себе, своим целям и задачам. А их цели и задачи пусть и не всегда были адекватными времени, существующей морали, но вполне себе оказались жизнеспособными.

Как тут не вспомнить роль личности в истории, при достижении определенного общественного результата, например создания великого государства!? Неудивительно, еще недавно (в XIX столетии) исторический процесс рассматривали через призму деяний великих личностей и супергероев (религиозных деятелей, монархов, полководцев и т.д.).

А завоеватели уходили и приходили новые, исчезали прежние империи, возникали новые, но история как отдельно взятого народа, так и всемирная история, всякий раз плели свои новые культурные узоры и геоисторические комбинации, зачеркивая старые. Но далеко не полностью. Бессистемного хаоса, как и всякий раз появления новой культуры вышедшей из старой культуры никогда не было. Каждый народ и каждая вполне себе сложившаяся культура развивалась пусть и не в жестких культурных рамках, но все равно с некой культурной заданностью. В соответствии со своей этнокультурной матрицей, ядром (например, таким культурным ядром русской цивилизации и по сей день выступает православие). Пусть и постоянно меняющимся в силу изменения основ социально-экономической жизни.

Сама же эволюция общества делает его со временем более сложным и развитым, в полном соответствии с гегелевской трактовкой итогового «разумного смысла действительности», исходящего из стихийных путей «исторической бессмыслицы». Не только у исследователей, но и у людей, живущих в далекие от нас эпохи, возникало ощущение некого сложившегося социального порядка, целостной системы, независимой от этноса и языка, характерной для большинства народов и культур, даже разделенных географией.

Тем не менее проблема объективного отображения сути действительности, общества целостного, а не отдельных его частей, все равно стоит перед любым исследователем. Умение видеть сам лес, а не только все деревья в лесу. А еще видеть общество не в статике, а в его постоянном движении и изменении. И надо признать, что не у всех это получается. Чаще наблюдается количественное описание всех сторон общества (позитивизм), без выявления его качественных характеристик и понимания сути. А еще чаще - моральное осуждение общественного прошлого.

Однако, по словам выдающегося советского историка А. Гуревича, задача историка-исследователя заключается не в том, чтобы выносить приговоры историческому прошлому, а прежде всего в том, «чтобы понимать ход истории, обнаруживать те силы, которые определяют ее развитие». Под этими силами в разные века были: Бог; выдающиеся монархи; этнос; класс; государство- древнее, средневековое, капиталистическое и т.д... А сегодня либеральные мыслители главным субъектом истории называют Человека. Звучит упрощенно и довольно абстрактно. Что же, вполне допустима такая точка зрения, но она, как и все другие, ярко иллюстрирует господствующие ценности той культуры, в которой живут исследователи ее разделяющие.

О глобально-стадиальном подходе в осмыслении мировой истории

На сегодня всемирно-исторический процесс принято исследовать в рамках двух парадигм: глобально-стадиальной и цивилизационной. Очевидно, что выбранные универсальные концепты «феодализм», «капитализм» и «социализм», отражающие устойчивые и глобальные социальные порядки не могут быть рассмотрены в рамках теории локальных цивилизаций- цивилизациологии. Чего не скажешь о более универсальной глобально-стадиальной концепции истории.

Ясно, что для исследовательского анализа выбранные универсальные концепты «феодализм», «капитализм» и «социализм», в рамках цивилизационной парадигмы будут неуместны. По справедливому замечанию немецкого историка Эдуарда Мейера,- нельзя рассматривать национальную историю изолированно, без связи с целым - всеобщей историей. «Никакой замкнутой в себе национальной истории вообще нет: все народы, вступившие между собой в продолжительное политическое и культурное единение, представляют для истории единство…и, в конце концов, истории отдельных народов, государств, наций являются лишь частями единой, всеобщей истории».

Отсюда в дальнейшем в этой статье будут использоваться глобально-стадиальный, или формационный подходы, изучающий мир как единое целое, где все общества, несмотря на свою этнокультурную специфику, проходят через довольно однотипные стадии своего развития, которые как раз и укладываются в целостные социально-экономические системы. По Марксу, эти целостные и однотипные системы названы «общественно-экономическими формациями». Советский историк Ю. И. Семенов предложил термин «социально- исторический организм», а сокращенно – «социор».

Как известно, Маркс и Энгельс из всех социальных отношений отдавали первенство материальным, а внутри их- экономическим. Согласно их теории истории фундаментом, определяющим базисом любого конкретного общества (социально-экономической формации), является определенная система социально-экономических (производственных) отношений. В базис входят и так называемые производительные силы- сложная совокупность людей, занятых в производстве и так называемые средства производства- своего рода технологический комплекс. На этом базисе вырастает все здание общественно-экономической формации. Поскольку именно базис - производственные отношения- определяют возвышающуюся над ними надстройку в виде совокупности политических, правовых, философских, религиозных и художественных взглядов общества.

Главным социальным противоречием любой общественно-экономической формации является классовый антагонизм между эксплуатируемыми классами и их эксплуататорами. Например, при феодализме (между крестьянами и феодалами), при капитализме (между рабочими и буржуазией). Тут, важно выявить социально-классовые формы эксплуатации (в любой формации) и присвоение прибавочного продукта правящим классом. А затем и объяснить неизбежность классовой борьбы как движущей силы всемирной истории.

Смена общественно-экономических формаций происходит, как считал Маркс, с естественно-исторической необходимостью. Классовая борьба при этом эту необходимость как бы «подгоняет». При этом, ни одна из них (феодализм, капитализм) не сходит с исторической арены, прежде, чем разовьются (и будут исчерпаны) все сущностные производительные силы. Общество, в понимании Маркса, «не может ни перескочить через естественные фазы развития, ни отменить последние декретами». К примеру, если в недрах традиционного общества в странах Востока, России, уже появились и стали вовсю развиваться буржуазные производственные отношения, то все попытки их «отменить» силой, отгородиться от развития капиталистического рынка уже не получится. Как не получится и легко «перепрыгнуть» из одной формации в другую, если старая формация себя не изжила.

Однако именно последний постулат Маркса подвергся существенной ревизии. И причем со стороны «правоверных» российских марксистов- большевиков. В то время как их оппоненты- другие российские марксисты- меньшевики во главе с Г. Плехановым считали, что нужно строго придерживаться теории Маркса и не пытаться «перепрыгивать» революционным путем в социализм, до тех пор, пока капитализм в России не станет зрелым и сам не изживет себя. Но большевики во главе с Лениным, используя удачный политический момент, посчитали возможным начать социалистическую революцию в условиях недостаточной зрелости капитализма в России. Получается, что Ленин нарушил строгую марксистскую догму? Можно сказать и так. Все дело оказалось во взаимоотношениях надстройки и базиса- так, как это было выражено в теории Маркса.

Следует отметить, что даже по Марксу, надстройка не всегда пассивна по отношению к материальному базису. Он допускал возможность обратного влияния надстройки на базис- например, через воздействие политической власти на экономику. Впоследствии Ленин, этот марксистский тезис еще больше обосновал и усилил. История не раз свидетельствовала, что особенно в переходные межформационные периоды (от феодализма к капитализму и т.д.), надстройка (в виде идейно-политических, социокультурных факторов и т.д.) может оказывать решающее воздействие на весь ход общественного развития. В этом и есть суть марксистской диалектики (как единство противоположных сторон предмета), как в общественной практике, так и в его теоретическом осмыслении.

Несмотря на всю справедливую критику почти провиденциалистской (слишком много детерминизма и предопределенности у Маркса) марксистской теории всемирно-исторического процесса, как поступательного прогресса от низших и «простых» общественно-экономических формаций (античный способ производства, феодализм), к более сложным и развитым (капитализм), она является до сих пор функциональной и применимой в научном анализе обществ многих стран. Однако эту поступательность не следует понимать упрощенно - линейно.

Исторический процесс идет нелинейно, разными дорогами, часто со срывами, откатами, длительной реакцией. А порой и циклично, но все же поступательно. Плодотворной для исследователя этого направления является ряд существенных коррекций со стороны наработок школ современного зарубежного неомарксизма, постсоветского критического марксизма и мир-системного подхода- А.Г. Франк, И. Валлерстайн, С. Амин, Дж. Арриги и др. Например, в мир-системном подходе общее развитие общества (включая и ВВП на душу населения) в странах капиталистического центра будет разительно отличаться от аналогичного состояния общества в странах капиталистической периферии. Причина- неэквивалентный обмен (а точнее эксплуатация) между центром и периферией капиталистической мир-экономики. Эксплуатация центром периферии, в свою очередь, вызывает у слаборазвитых ее стран желание сбросить господство центра - высокоразвитых капиталистических стран.

Сторонники мир-системного подхода обратили внимание на постоянные подвижки в лидерстве капиталистической мир-системы. Когда-то это была Великобритания, теперь США. Но все эти страны- западные. Но если ведущие страны западного капитализма (центра) абсолютно доминировали 100 лет назад, то сегодня баланс сил стремительно меняется в пользу Азии, с ее гигантами- Индией, Китаем и т.д. Поэтому некоторые отечественные авторы (Лунев С.И., Любимов Ю.В.) утверждают, что современный западноцентричный капитализм с господством Запада явление временное. И что в будущем в мир-системе возможна глобальная смена лидера: Восток, как и до XVII века, вновь может сменить Запад в качестве мирового центра. Впрочем, последнее вовсе не будет означать кардинальную смену общественно-экономической формации в рамках капитализма. Поменяется лишь ее цивилизационный и геополитический центр.

Феодализм- который поздно «обнаружили»!

Начнем с феодализма исходя из анализа наиболее распространенных его черт и характеристик, существующих в научной литературе. Для классического западноевропейского феодализма характерно соединение власти и земельной собственности в руках так называемых «феодалов». Причем социальный порядок при феодализме неизбежно был децентрализован, и предельно иерархичен. Сословный статус человека в социальной иерархии закреплялся строго наследственно и практически был не изменяем.

Феодализм формировался в Западной Европе веками стихийно, его никто сознательно не строил. При этом в Восточной Европе, и особенно на Руси, процессы феодализации запаздывали. В целом, в Восточной Европе феодальные модели были весьма далеки от классической модели феодализма, обычно отождествляемой с Францией. А на Востоке феодализма в западном его понимании и вовсе не было. Там феодализм наблюдался лишь в виде отдельных хозяйственных укладов, но никак не системы, в виде децентрализованной государственной власти и частной феодальной земельной собственности. Впрочем, впоследствии это не помешало ряду исследователям утверждать, об особом «государственном феодализме» на Востоке (Л. Алаев).

Любопытно, что термин «феодализм» стал применяться во французской научно-просветительской литературе только в XVIII веке, а закрепился историками в XIX в. Причем сразу же феодализм, по словам историка П. Уварова, «… осмыслялся как нечто качественно отличное от той современности, представая своеобразным «антимиром», от наследия которого просвещенные европейцы хотели поскорее избавиться». Вот только уже в XVIII веке, тот описываемый в литературе феодализм (в классическом научном понимании) почти весь исчез. А просвещенный абсолютизм в Западной Европе в XVIII веке, со стремительно развивающимися буржуазными отношениями уже мало походил на классический феодальный порядок, характерный для средних веков. По сути, в той же Франции наблюдался предбуржуазный порядок, но с сословным неравенством и политическим господством аристократии.

Другими словами, люди в Европе целое тысячелетие жили при полном феодализме (VI -XVI вв.), но даже об этом не догадывались! А догадались лишь тогда, когда он (феодализм) почти исчез и наступал новый порядок - капиталистический или буржуазный. Во многом это произошло потому, что наука вообще и науки об обществе в Средние века были в зачаточном состоянии. Ведь невозможно было, исходя из господствовавшего тогда иррационального (религиозно-церковного) сознания и мышления, раскрыть и объяснить всю сложность и динамику развития социально-экономических и политических институтов феодального Средневековья. Зато это стало возможным в эпоху Нового времени. XVIII век - век особый в развитии Европы, в этот последний для Европы предбуржуазный век источником прямого влияния на умы и души людей (в основном элиты) стала не церковь, а интеллектуальное общественное мнение сложившееся в научно-культурных центрах Европы, в первую очередь во Франции.

Знаменитые французские просветители- Вольтер, Монтескье, Руссо и мн. другие, позволили себе не только яростно критиковать, но и «судить» оставшиеся пережитки феодализма (в виде абсолютной монархии, церковной собственности и сеньоральной системы), предлагая его заменить на более совершенный порядок на основе общесословного и равного доступа людей ко всем достижениям политической, социально-экономической и культурной сфер. Их критика «старого порядка» (другое обозначение феодализма) звучала как вынесенный «приговор» авторитетного общественного мнения, что американский историк К. Бейкер удачно назвал «политическим изобретением общественного мнения».

Знаменитая фраза философа Жан Жака Руссо: «Человек рождается свободным, но повсюду он в оковах» - воспринималась, как призыв немедленно сбросить эти «оковы», даже путем революции. Отныне золотой век просветители видели только в будущем, в «новом порядке», построенном на царстве разума, гуманизма и человеческой солидарности - «братства». То, что этот порядок потом назовут «буржуазным», со всеми его негативными оценочными коннотациями, конечно французские просветители не могли четко осознавать. На тот момент в их задачу входило убрать все еще неразрушенные бастионы для нового более прогрессивного строя. И они (просветители) свою лепту в разрушение старого строя и появления нового внесли.

Без масштабной критики (только французами в дореволюционный период были опубликованы несколько десятков тысяч критических статей и памфлетов!) просветителями «старого порядка», без их альтернативных концепций и идей (включая и раннюю европейскую утопическую литературу), вероятно бастионы феодализма удерживались еще дольше. Теоретизирование и рождение новой буржуазной (либеральной) идеологии, безусловно, оказало определенное влияние на окончательную победу капитализма – как более динамичного и демократичного общественного строя. Новые идеи могут изменять мир, если они охватывают массы и их вождей, как это произошло в годы Французской буржуазной революции.

К критическому осмыслению раннего капитализма

Но все-таки, следует отметить, что капитализм, как ранее и феодализм, никто сознательно не строил. Хотя капитализму кроме передовых идей (включая и идеологию Реформации) помогали также усилия государственных властей (особенно в передовых тогда Голландии, Англии, но и Франции и т.д.), которые в XV-XVII вв. волей-неволей выстраивали политические и социально-экономические институты (хитрости «мирового разума» по Гегелю), благоприятствующие окончательной победе капитализма.

А в свою очередь, победа капитализма, с его устремленностью к научно-техническому прогрессу привела к геополитическому и цивилизационному триумфу Европы над всем миром. Через колониальное освоение европейцами всего мира, навязывание ему (где силой, где через рынок) новых социо-экономических отношений и началась неуклонное и победное шествие капитализма по планете. Таким образом, капитализм в незападном мире был связан с колониальным угнетением, что не прибавило ему сторонников там.

«Капитализму» в отличие от «феодализма» повезло больше с изучением его как социального явления. Капиталистическую структуру формации, в виде взаимосвязанных социально-экономических укладов, форм, политической надстройки (в виде политической системы и режима) стали изучать европейские мыслители (а не только Маркс и Энгельс) еще при его становлении и начале его «жизни». Основные черты капитализма: господство в жизни общества капитала и рыночная экономика – все это формировалось на глазах ученых, писателей, которые пытались это осмыслить, как всемирно-историческое явление, применимое к историческим условиям той или иной страны.

Капитализм еще при начале своего становления вызвал не только попытки его осмыслить, но и категорически отвергнуть. Как всегда, критическое осмысление нового строя возникло не в среде проигравших сословий, или вновь угнетенных (пролетариата), а в лице интеллектуального меньшинства. Которые еще полвека назад готовы были приветствовать буржуазный порядок, но столкнувшись с его реалиями (чудовищным неравенством, аморальным культом «золотого тельца») - перешли в лагерь оппонентов. В результате чего, капитализм только-только стал вступать в силу в Европе, как тут же появилась его контридеология - в виде политической теории социализма, во всем противостоящей капитализму.

Некоторые из исследователей, из числа критически настроенных социалистов (многие европейские социалисты-утописты- Сен- Симон, Фурье, а также революционные мыслители- тот же Маркс и Энгельс), исходя из своих идеологических программ, сразу же попытались предложить обществу проект более справедливого общества - «социализм». В знаменитом «Манифесте Коммунистической партии» Маркса и Энгельса (1848 г.), была предложена программа построения социализма- через всемирную пролетарскую революцию, выдвинуты цели, задачи и методы борьбы коммунистических партий и организаций по свержению буржуазного порядка.

Попутно со своими революционно-идеологическими памфлетами, Маркс, затем всю свою жизнь занимался исследованием капитализма. Что привело его к написанию самой знаменитой книге «Капитал» в 3-х томах. В ней Маркс исследовал исторические аспекты первоначального накопления капитала; выявил сущность капитала, порядок его формирования, движения по возрастанию его стоимости и проявления капитала в экономической жизни общества. Производство прибавочной стоимости - через эксплуатацию неоплаченного труда наемных рабочих- из-за чего и образуется прибыль капиталиста, явилось главным теоретическим обоснованием Маркса по необходимости ликвидации капитализма, как несправедливой общественно-экономической системы. Маркс был убежден, что постоянное возрастание эксплуатации рабочих капиталистами, колоссальный разрыв в доходах между нищими рабочими и праздными верхами, политика государства – исключительно в интересах буржуазии: все это вместе взятое неизбежно ведет к непримиримой и острой классовой борьбе, которая должна закончиться победой пролетариата.

Вначале казалось, что анализ Маркса об эксплуататорской сущности капитализма подкрепляется острой революционной борьбой европейского пролетариата- причем почти во всех европейских странах. Одна общеевропейская революция 1848 г. чего только стоила. Но как только первый этап европейского революционного движения «бури и натиска» спал, после поражения Парижской Коммуны (1871), то в западном социалистическом и рабочем движении наметился и реформистский (ревизионистский) путь (у его истоков стоял Э. Бернштейн) от капитализма к социализму. Впоследствии этот путь оказался для западного социалистического и рабочего движения основным, в отличие от радикального- марксистского пути, по которому пошли Россия и другие слаборазвитые страны Востока и ряда стран Восточной Европы.

Быстроразвивающийся, хотя еще находящийся на ранней стадии своего развития капиталистический Запад столкнувшись с постоянными кризисами, яростной борьбой рабочих за свои права, уже на рубеже XIX-XX веков стал медленно трансформироваться в сторону социального государства, что положительно сказалось на материальном положении квалифицированного рабочего класса. Как пишет британский историк Норман Девис в своей работе «История Европы»: «В целом материальные условия рабочих в начале века (XX в. – В.Б.) определенно улучшились. Материально европейское общество преуспевало, но психологически европейцы были весьма обеспокоены». Ключевое слово - «психологически». Важная поправка. Революции случаются никогда все живут плохо, а когда они свое «плохо» ощущают психологически. К тому же когда сравнение скромной жизни тогдашних рабочих резко контрастировало с кричащей роскошью буржуазных верхов.

Разумеется все указанные термины- «феодализм», «капитализм», как и производные от них понятия «феодалы», «буржуазия», «наемные рабочие» и т.д., являются во многом слишком расплывчатыми, собирательными терминами, которые должны конкретизироваться исследователями применимо к конкретно изучаемой эпохе, к конкретно изучаемой стране. И, тем не менее, это вовсе не означает, что все указанные понятия «феодализм», «капитализм» - «не работают», или являются чистым домыслом чересчур абстрагирующихся от действительности мыслителей. Вовсе нет. Накопленный зарубежной и отечественной историографией аналитический багаж различных социальных явлений, демонстрирует нам, что генеральная линия истории многих регионов (всего еврохристианского мира, включая и Россию), отдельных стран, имеет все основания считать, что многие общества, так или иначе, проходят через однотипные стадии- формации (но с рядом важных этно-культурных и цивилизационных оговорок) своего развития.

И если феодализм как поземельная система власти и собственности господствовал больше в Европе, меньше на Руси или почти совсем отсутствовал на Востоке, то капитализм с его рыночной экономикой и господством капитала, в XIX-XX веках сломав традиционные жизненные уклады многих обществ, охватил их всех, и связал собой весь мир. Принципиальное отличие «социализма» от феодализма и капитализма заключается в том, что «социализм», сразу возник как некий мыслительный «проект», как долженствование и предполагаемая цель человечества - который нужно строить сознательно. В его эскизном проекте, представленным многими социалистами- утопистами значится высокопроизводительное и бесклассовое общество с общественной собственностью, управляемое сознательно, научно и в интересах абсолютного большинства населения, которые обязаны трудится не по принуждению, а исходя из развитых у них альтруистических побуждений.

Маркс, как известно, предложил, выделять две фазы вырастающего из недр капитализма социалистического общества, причем вторую, более совершенную фазу назвал «коммунизмом» (в «Критике Готской программы»). Но это было возможно лишь в далекой и далекой перспективе, за горизонтом подлинно научного анализа общества, которое может быть изучаемо в его наличии, а не в его в далеком будущем, то есть прогнозировании - утопии. А мог ли Маркс хорошо описать социалистическое общество, которого он так и не увидел (исключая кратковременный и локальный опыт Парижской Коммуны)? Нет. И он как ученый этого не сделал, за что ему потом пеняли русские марксисты.

Но что было ясно тогда, что социализм может быть построен, только лишь когда будет устранен старый капиталистический порядок, который многими его критиками был объявлен как «реакционный» и «несправедливый». Но это, скорее всего, было идеологическим неприятием капитализма вообще, чем попыткой осмыслить все его, безусловно, прогрессивные стороны. Впрочем, о прогрессивном характере капитализма по сравнению с предыдущими формациями, Маркс, в своих работах на это указывал, что не помешало ему объявить о необходимости подготовки к пролетарской революции для свержения капитализма, как антагонистической формации.

Правда среди европейских и русских марксистов сразу возникла теоретическая дискуссия, напрямую имевшая отношение к социальной практике: нужно ли ждать когда капитализм сам отомрет, или его к этому следует подтолкнуть - через пролетарскую революцию? Но в любом случае, строить по плану социализм приходилось, имея в наличии совершенно разный «строительный» материально-технический и культурно-человеческий «материал». Другими словами, исходя из разного уровня развития стран, в том числе и в уровне самого капитализма.

Ведь капитализм в начале XX века победил далеко не во всех странах мира. Лишь на Западе, но никак не на Востоке, тем более Африке. Ведь даже в России в начале XX столетия капитализм сосуществовал с целым рядом неизжитых докапиталистических укладов и отношений. А значит, капитализм в России и во всем незападном мире объективно имел еще долгую будущую историю развития. Естественно капиталистический порядок, поддерживаемый государственной властью капиталистических стран, не хотел исчезать раньше времени, несмотря на все негодования европейских социалистов, особенно из числа их русских «нетерпеливцев».

К тому же слишком явственно демонстрировал капитализм свои очевидные преимущества перед всеми его формационными предшественниками- докапиталистическими обществами. Это касалось и увеличение материального благосостояния населения, приобщения ими к достижениям науки и техники, да и возможностей повысить свой социальный статус представителям ранее безродных и бесправных слоев населения. Неудивительно, что среди интеллектуалов того времени появилось довольно много людей, которые сознательно или бессознательно стали защищать существующий порядок (но в России таковых было мало), рассчитывая что капитализм в недалеком будущем сможет успешно разрешить текущие социальные проблемы.

Действительно, капитализм, как, безусловно, более прогрессивная тогда мировая социо-экономическая система, все время развивался и научился отвечать на многие вызовы современности, в том числе и на вызовы со стороны ущемленного рабочего класса, самих социалистических (коммунистических) партий, движений. Формируемые в капиталистическом обществе зажиточные средние слои населения, а также идеология буржуазного национализма- как солидарности всех членов данного сообщества- стали важнейшим препятствием на пути перехода западных стран к пролетарскому интернациональному социализму, путем социальных революций. Ошибкой Маркса и Энгельса было в том, что они острые кризисы юного и быстрорастущего капитализма приняли за фазу его болезненной старости и скорого конца. А еще недооценили силу буржуазного национализма- ставшего препятствием на пути к всемирной пролетарской революции.

А капитализм в развитых странах на рубеже XIX- XX вв. вступил в монополистическую стадию своего развития и за счет империалистическо-колониальной политики на периферии мог обеспечивать довольно сносную жизнь для своих низших классов. Но относительное благополучие в центре мир-капиталистической системы (стран Запада) оборачивалось низким уровнем жизни и более высокой степенью эксплуатации в странах капиталистической периферии, к которым частично относилась Российская империя. Правда, с целым рядом оговорок - Россия была великой военной державой и имела свои колонии и полуколонии.

Слабое развитие зажиточных средних слоев населения, на фоне имущественной и правовой поляризации российского общества, а также слабое чувство общенациональной солидарности (по сравнению с европейскими странами), как раз и подтолкнули общественные низы в объятия русских революционных радикалов. Они мастерски использовали текущий момент 1917 г.- развал государственности, при ведении мировой войны- и пришли к власти. А затем стали строить социализм, где капитализм еще покоился на базе феодальных и других докапиталистических производительных сил и отношений.

Но это русских большевиков не остановило. Как не остановило их то, что согласно Марксу и Энгельсу социализм может победить в мировом масштабе, а не в отдельной взятой стране. Впрочем, справедливости ради стоит отметить, что начиная революцию, большевики во главе с Лениным и рассчитывали на мировую антикапиталистическую революцию. Революции в призме общественно-идеологических споров, мифов, оценочных суждений. Но жизнь теорию в очередной раз посрамила.

Когда ошибки в теории- ведут к ошибкам на практике

Большевики впервые в мировой истории попытались построить новое общество, основанное на умозрительных теоретических представлениях о идеальном должном. Но все последующие, очень настойчивые попытки большевиков- коммунистов подтолкнуть исторический процесс и привести его к «царству человеческой свободы» - к Коммунизму, в одной отдельно взятой стране, так и не привели к успеху. О чем свидетельствует и трагический, но и одновременно величественный (по многим положительным его результатам) опыт СССР и других стран, строивших социализм. Почему? Причин много. Немалую роль в этом сыграл и «макиавеллизм» самого Ленина и особенно Сталина. А именно увлечение в 30-е годы варварски репрессивной политикой, как универсальной формой по «перековке» советских людей в строителей «нового мира».

Насколько это могло быть связано с представлением о гуманном и демократическом социализме его классиков - вопрос остается без ответа. Вернее ответ есть - никак не связано. Зато «социализмом» было названо общество, построенное на подневольном труде и насилии над личностью, хотя и с правом предоставления, бывшим бесправным многомиллионным низам (крестьянам и рабочим) невиданных ранее политических и социально-культурных прав. Это, по мнению Сталина должно стать сверхкомпенсацией за террор и репрессии в отношении инакомыслящих.

Но для части советской интеллигенции, и европейских левых – такая практика невиданного насилия лишь отвращала их от такой сталинско-советской модели «социализма», даже несмотря на все его социальные и технические достижения. Тоталитарная модель сталинского «социализма» осуждалась европейскими левыми, наряду с тоталитаризмом нацистского типа, хотя европейские социалисты все равно делали выбор в пользу советского социального строя. Здесь можно провести некую параллель, между критиками юного капитализма в первой половине XIX века и критиками сталинской модели социализма в первой половине XX века. И в том и в другом случае, наблюдалась открытое неприятие нового строя.

Все 70 лет коммунисты с завидным упорством уничтожали, вытесняли старые капиталистические отношения и строили новые- социалистические. Но победа политической формы еще не означало победу в области экономики и культуре. Все время избиваемый и всемерно уничтожаемый капитализм никогда не умирал (все годы советской власти частнособственническая психология и буржуазные уклады сохранялись), более того, он абсолютно победил советский «развитой социализм», причем тогда когда в период перестройки Горбачевым была объявлена задача: впустить в страну «больше социализма» - «демократического» и «гуманного», которого никогда в стране не было. Результат известен. В годы перестройки- «последней схватки» между ними, капитализм «вчистую» поборол социализм и победно вступил в свои права и был полностью реставрирован в России. Так буржуазный август-декабрь 1991 года перечеркнул все семидесятилетние достижения победоносного октября 1917 года.

Помимо ошибок в управлении обществом, были ошибки в его изучении, что напрямую влияло на принятие неверных управленческих решений. Одной из самых больших ошибок коммунистическо-советских властей заключалось в том, что вместо изучения и осмысливания реального советского общества, с целью его более эффективного управления, они все время пытались подогнать советскую реальность (далекую от написанного классиками марксизма-ленинизма) под теоретическо-утопический стандарт мыслителей XIX века.

Злую шутку сыграла марксистская теоретическая ловушка, а вернее некритичная вера советских «марксоведов» и партийного руководства, во всесилие марксистской теории. Их бездумная вера в то, что можно не через изучение живой и формирующейся социальной практики, ради достижения поставленных стратегических целей развития общества, а наоборот, идти исключительно от «единственно верной» марксистско-ленинской теории к практике и преобразовывать ее - практику. Другими словами совершать теоретическое насилие над реальностью. Идеологизированное бумаготворчество победило реальную советскую жизнь. Но жизнь этого не простила…

В позднем СССР, пропагандисты и «теоретики» «научного коммунизма» увлеклись беспочвенным теоретизированием будущего коммунистического общества, которое в действительности даже не проглядывалось на горизонте. В результате этой бесплодной словесно-бумажной работы, напрочь оторванной от реальной советской жизни, мало похожей на умозрительные идеалы марксистских теоретиков, они по факту занимались «изобретением вечного двигателя». Зато целый вал беспощадной критической рефлексии (на всех интеллектуальных и информационных площадках страны) по отношению к «реальному социализму», в годы перестройки, оказался просто гибельным для него.

Информационная дискредитация советского общества стало одной из главных причин его крушения- помимо давно запущенного механизма разложения самой системы. Вот только на его смену пришло общество, которое по большинству параметров (социально-экономических, научно-технологических, культурно-духовных) оказалось просто ниже, и ущербнее чем было в годы СССР. Бездумный демонтаж многих социальных завоеваний, индустриальных и научно-технологических достижений советского периода, обессмысливал в результате ту колоссальную цену, что было заплачено советским обществом в строительстве «реального социализма». Неудивительно, что почти сразу же возникла ностальгия по потерянному обществу, даже со стороны тех, кто считал ранее, что советская система нежизнеспособна.

Исходя из сегодняшнего времени хорошо видно, что строительство социализма в России и еще в ряде стран, в то время, было во многом вынужденным (в силу чрезвычайных политических обстоятельств в 1917-1918 гг.) забеганием вперед, при этом оказавшим колоссальное и во многом положительное влияние на весь мир - в деле расширения политических и социально-экономических прав, ранее угнетенных классов и народов.

О современной критике позднего капитализма

Сегодня ясно одно, что классики марксизма-ленинизма поторопились хоронить якобы уже обреченный капитализм, и его структурный кризис (в начале XX века) был принят ими за полное исчерпание всех его созидательных возможностей и способностей к обновлению. Но оказалось, что капитализм как мировая система, еще не только не исчерпал всех своих преимуществ, он – капитализм, даже тогда еще не победил в абсолютном масштабе.

Советская антикапиталистическая альтернатива и успехи СССР в индустриализации страны, а также в расширении социально-экономических прав трудящимся, оказало самое прямое и положительное влияние на страны западного капитализма, которые были вынуждены социально реформировать в 30-40-50-х гг. свои государства - создав основы так называемого «социального государства», или, как называл его автор послевоенного «немецкого чуда» Л. Эрхард, - «социальное рыночное хозяйство». На практике это означало социализацию уже государственно-монополистического капитализма, встреченное трудящимися с одобрением.

Дальше всех в социализации капиталистического государства ушла Франция. Франция, по словам известного экономиста Т. Пикетти, «на протяжении всего «славного тридцатилетия» (1950-1970-е гг.)…жила в смешанной экономической системе, при капитализме, без капиталистов или, по крайней мере, при государственном капитализме, в котором частные собственники не обладали контролем над крупными предприятиями». Казалось, что и в дальнейшем капитализм сам стихийно эволюционирует к более демократическому, и справедливому обществу. Но на деле этого не произошло. Реально произошел регрессивный откат.

Начавшаяся в странах капиталистического ядра неоконсервативная волна 80-х гг. Рейгана-Тэтчер, привела к постепенному отказу, от многих принципов социального государства на Западе, как раз в то время, когда в СССР начавшаяся перестройка разрушительной волной уничтожала все завоевания красного Октября. Лавинообразное крушение всей мировой «социалистической системы» во главе с СССР привело на Западе к абсолютной уверенности в непобедимости и «вечности» свободного рынка и буржуазной демократии. Капитализм стал по-настоящему глобальным, распространившейся на все регионы планеты и фактически безальтернативным.

О наступлении свершившегося либерально-рыночного «конца истории», возвестил Френсис Фукуяма. Что выглядело явно антиисторично для исследователя такого уровня. А другой апостол неолиберализма, известный экономист Ф. Хайек, с уверенностью утверждал, что выражение «социальная справедливость» - «лишено смысла» и «не применимо к цивилизованному типу общества». Рыночные фундаменталисты - неолибералы призвали свести к минимуму государственное вмешательство в экономические и финансовые процессы, ради торжества «свободы и прогресса». По сути это выглядело как явное торжество реакции, сдобренной модной постмодернистской фразеологией.

С крахом красной угрозы и перспективной левой советской альтернативы, не только во всем мире, но и на самом богатом Западе, отпала нужда в необходимость заигрывания с миром труда и предоставления трудящимся всяких там социальных поблажек. В главном «офисе» капиталистической империи- США сразу же стало отменяться дифференцированное налогообложение и вводится другое - в интересах богатых налогоплательшиков. Так, в США налог на наследство (унаследованное богатство) сведен к минимуму, максимальный налог на прибыль уменьшился с 70 до 28%, в то время как налогообложение заработной платы остается неизменным (по А. Толмачеву). Подобные меры принимались в Англии и других европейских странах.

Это сразу привело к уменьшению доли среднего класса в странах Запада. Начиная с 80-х, а затем еще больше в 90- е гг. XX в. началось неуклонное наступление на социальные и гуманитарные завоевания 60-х годов XX в. Вновь возобладали нецивилизованные и архаичные формы эксплуатации, характерные для начала XX века. Западная элита все больше утрачивала свою солидарность со средними американцами, англичанами, французами и т.д.

О деградации американской элиты во всеуслышание заявил лауреат Нобелевской премии Д. Стиглиц: «После краха Советского Союза права корпораций стали приоритетными по сравнению с базовыми экономическими правами граждан…» А после мирового экономического кризиса 2008 г. Стиглиц сделал вывод о том, «что в США в последние 25 лет шло создание государство корпоративного благосостояния».

Но Стиглиц оказался не одинок в критике идей неолиберализма и свободного рынка. Пикетти в своей работе «Капитал в ХХI веке» отлично показал, что начавшийся с 1980-х гг. разрыв в благосостоянии между 10% населения и всеми остальными жителями в США и Европы будет только расти вплоть до конца XXI столетия. Вот почему, по словам известного интеллектуала Дэвида Харви, все «кто раньше был энтузиастом неолиберализма (экономисты Джеффри Сакс, Джозеф Стиглиц, Пол Кругман и активными участниками рынка (Джордж Сорос), встали на позиции его критики». Много левых и в бюрократическо-капиталистической России.

При этом триумфальное шествие зрелого капитализма по планете уже на рубеже XX -XXI вв., явственно высветило не только его старые структурные проблемы - неравный доступ к получению материальных и интеллектуально- духовных благ, но и породило новые. Среди которых следует, особо отметить, экологическую проблему, практически неразрешимую в условиях частно-эгоистического, рыночно-потребительского хозяйствования экономики.

По словам Бориса Кагарлицкого, «к началу XXI века развитие человеческой цивилизации поставило на повестку дня необходимость вести непосредственно скоординированные действия в глобальном масштабе, однако парадоксальным образом именно в этот момент капитализм, достигший своего высшего триумфа в качестве глобальной системы- не только на экономическом, но и на политическом уровне,- оказался не способен к решению этой задачи, став главным препятствием для ее осуществления».

Действительно, поздний капитализм, который ранее демонстрировал свою эффективность по преодолению дикости и варварства предыдущих формаций (социоров), сегодня все больше превращается в главный социальный тормоз. Даже на Западе, где сформировалась устойчивая социальная демократия и солидарность, капитализм последовательно избавляется от целого ряда социальных обязательств, при этом всячески консервирует антиобщественный индивидуализм и гедонизм, выражаемый в безудержном потребительстве, когда человек в вечной гонке за вещами теряет самое главное- свою субъектную личность, превращаясь лишь в придаток рыночно-технологичной культуры необходимой капиталу.

Развитие информационных технологий и постиндустриального уклада в странах Запада, не только ослабило, но и укрепило гегемонию транснационального капитализма, который, по мнению многих зарубежных (Г. Шиллера) и отечественных мыслителей (А.В. Бузгалин, А.И. Колганов) вступил в новый этап своего развития- глобального корпоративного капитала. Но этот этап во многом является закатным и реакционным для существования самой капиталистической системы. Впрочем, это не означает, что капитализм как система полностью себя изжил. Пока крупному капиталу удается успешно приватизировать и капитализировать многие научные открытия и новейшие социальные и технические достижения, что всегда являлось признаком силы и могущества того или иного общества.

Да и сам переход от капитализма к более творчески-свободному и гуманному обществу (без оценочных определений- социализм, солидаризм, постиндустриализм и т.д.), может занять протяженный по времени и далеко нелинейный переходный период. Если вспомнить, то и сам процесс перехода от феодализма к капитализму растянулся на несколько веков. Впрочем, в условиях социально-технологического сжатия исторического времени - этот процесс по времени может быть значительно сокращен и может быть уже хорошо себя проявить в этом веке. Причем проявить себя через череду крупных социальных катаклизмов.

По мнению Б. Кагарлицкого, «капиталистическая система вступила в фазу своего упадка и неуправляемого разрушения». Отсюда изживание капитализма как глобальной системы, вероятно, «будет сопровождаться войнами и революциями. Но революциям антибуржуазными». Однако не стоит уподобляться мифологической Сивилле и строить далеко идущие прогнозы. Автор понятия «философии истории» Франсуа Вольтер указывал в таких случаях, что задача историка не столько собирать и описывать факты, сколько уметь их «объяснять, как каждое событие в настоящем рождается из прошлого и является отцом будущего».

Отмечу, что пока еще не наблюдается того критического интеллектуального вала осмысления в мире и у нас в стране по поводу кардинального изменения существующего строя, как это было в предреволюционной Франции в XVIII в., и в СССР в годы горбачевской перестройки. Но еще необходимо, чтобы это количество перешло в интеллектуальное качество- по целенаправленной реализации четко спроектированной цели.

А пока сошлюсь на верное замечание современных российских исследователей: А.В. Бузгалина и А.И. Колганова,- «теоретическая критика практики была и остается неотъемлемой частью и мощным предвестником грядущих изменений социальной жизни: качественные изменения социумов не происходили в истории последних столетий- от Ренессанса и Просвещения до перестройки- без предшествующего теоретико-культурного ниспровержения основ их существования как экономически, социально, политически, нравственно регрессивных».

Проанализировав развитие глобальных сообществ в их постоянном развитии, противоречивой, зигзагообразной, но поступательной смене одних социальных порядков (или формаций) другими, можно подвести некоторые итоги. Следует заметить, что в настоящее время человечество вплотную подошло к историческому рубежу, когда в условиях существующей экономической и информационной глобализации, наличия сотен международных институтов и организаций, множества мирохозяйственных и межкультурных связей, гораздо легче осуществлять планомерные усилия по конструированию будущего общества в мире и в отдельно взятой стране, в интересах абсолютного большинства людей, а не верхушки глобального капитала и других «хозяев мира сего».

Но для этого, во-первых, нужно массовое критическое осмысление существующего строя интеллектуалами отдельных стран, так и всего мира. Во-вторых, нужны создание организаций и практические действия людей по реализации настоящей социальной революции по претворению в жизнь гуманного и справедливого общества, построенного на основе последних достижений научно-технической мысли, с обязательным соблюдением морально-этические кодексов и практик духовной жизни всех мировых религий и человеческого общежития.

Автор: Вячеслав Бакланов     Дата: 2017-11-27     Просмотров: 11597    

Твитнуть

Можно также почитать из рубрики: Власть и Общество

Поделись с друзьями:

Добавить комментарии: