Территория

Историка

• Главная >>
• Окраины Империи >>
• Русская экспансия в Среднюю Азию во второй половине XIX века.

Русская экспансия в Среднюю Азию во второй половине XIX века.

«Положение России в Средней Азии, писал князь и видный дипломат А.М. Горчаков,- одинаково с положением всех образованных государств, которые приходят в соприкосновение с народами полудикими, бродячими, без твердой общественной организации. В подобном случае интересы безопасности границ и торговых сношений всегда требуют, чтобы более образованное государство имело известную власть над соседями, которых дикие и буйные нравы делают весьма неудобными». Такой специальной нотой министерства иностранных дел Российской империи Петербург уведомил ведущие иностранные государства о побудительных мотивах своей экспансии в Среднюю Азию.

Эта нота являет собой довольно типичный образец имперской политики великой державы XIX в. с претензией на цивилизаторскую миссию в отношении отсталых народов. Собственно поэтому эта нота никого в Европе не удивила, лишь Великобритания в силу своей постоянной боязни за «свою Индию» направила в Петербург ответную ноту со «своим возмущением» колониальной экспансии России.

Завоевание центральных областей Средней (Центральной Азии) на которых размещалось три государства: во главе с узбекскими династиями: Бухарский эмират, Хивинское ханство, Кокандское ханство также не встретило серьезного сопротивления для хорошо обученной и вооруженной русской армии. Русские войска здесь одерживали легкие и почти бескровные победы над численно (порой до 10 раз) превосходящим, но слабым противником.

Лишь завоевание пустынной Туркмении, с населявшими ее воинственными и кочевыми туркменскими племенами доставило русской армии немало хлопот. Только 12 февраля 1881 г. (со второй попытки) была взята штурмом войсками генерала Скобелева ключевая крепость Геок-Тепе. При штурме погибло свыше 8000 тысяч туркмен. Отчаянное сопротивление туркмен было, таким образом, жестоко подавлено.

Воодушевленный имперской победой русских войск в далекой Средней Азии Федор Михайлович Достоевский писал: «С победой Скобелева пронесется гул по всей Азии, до самых отдаленных пределов ее…Пусть в этих миллионах народов, до самой Индии, даже в Индии, пожалуй, растет убеждение в непобедимости белого царя!».

К периоду завоевания Средней Азии у России имелся достаточно богатый опыт имперской политики самых разнообразных в этноконфессиональном отношении окраин. Наученные горьким опытом ожесточенного сопротивления горцев Кавказа и последующим массовым движением мухаджирства, в центральноазиатской политике российские власти стремились действовать более гибко, стараясь по возможности избегать непродуманного силового диктата по отношению к самой большой восточной окраине своей империи. К тому же сама задача «переварить» огромное цивилизационно и культурно чуждое население Туркестана в российское сообщество была сама по себе грандиозной и не могла быть решена в короткий срок.

Важную роль в этом, по мысли первых генерал-губернаторов Туркестана (как именовался в литературе того времени этот обширный край), должна сыграть русская колонизация. Но удаленность от центра страны, отсутствие экономических стимулов делали невозможным вплоть до начала XX в. массовую миграцию русскоязычного населения в мусульманскую окраину. И это заставляло русскую администрацию искать другие модернизационные рычаги воздействия на завоеванный Туркестан.

Одним из таких гибких рычагов и инструментов российского влияния в Средней Азии стали российские татары. Татары являлись идеальными ретрансляторами русской имперской политики в Средней Азии, во-первых, в силу того что были тюркоязычными мусульманами, во-вторых, в силу своей природной предприимчивости, в-третьих, в силу длительного комплиментарного сосуществования с русским населением, в результате которого они могли считаться «своими» и для России и для «туркестанцев», выполняя тем самым роль посредников между двумя мирами.

Российскую Среднюю Азию населял довольно пестрый этнический состав народонаселения. Здесь проживали ирано-язычные таджики и мелкие народности Памира; тюркоязычные узбеки и так называемые «сарты»-оседлые узбеки и тюркизированные таджики; кара-киргизы и киргиз-кайсаки (горные и кочевые киргизы); кочевые тюркизированные туркмены и каракалпаки. А еще татары, русские и бухарские евреи.

Завоеванные земли в печати и литературе того времени именовались Западным Туркестаном (в отличие от Восточного Туркестана, входившего в состав Китая). Все эти земли административно сведены в 1865 г. в Туркестанскую область, которая с 1886 г. стала именоваться Туркестанский край. Назначавшиеся из Петербурга генерал-губернаторы на завоеванной территории (с 1867 г.) обладали всей полнотой военной и административной власти, распространявшейся и на территории имперских протекторатов – Бухары и Хивы.

Хотя при этом правители этих протекторатов: эмир Бухары и хан Хивы – в своих владениях были вполне самостоятельны во внутренней политике (чеканили свою монету), но с урезанными полномочиями во внешней политики в пользу России. Здесь вплоть до Гражданской войны в России продолжала сохраняться вотчинно-государственная структура и средневековые порядки.

Но и в российском Туркестане на всех «нижних этажах» общества и культуры сохранялась традиционная структура, над которой «сверху» надзирала и иногда вмешивалась в нее российская военная администрация. Такая система управления «чужеродным» обществом была апробирована на Северном Кавказе и получила название военно-народного управления. При ней традиционно сохранялись «туземные» органы местного самоуправления и суда, но подчиненные русской администрации.

С точки зрения исследователей Д. Васильева и Н. Нефляшевой, если северокавказская политика демонстрировала преимущественно «централистскую» модель интенсивной унификации, то среднеазиатскую модель можно назвать «регионалистской», предполагающей медленную интеграцию региона с учетом этнокультурного и конфессионального своеобразия региона. А своеобразие региона проявлялось во многом. Но основным фактором в регионе, которого не учитывать в проведение имперской политики было просто нельзя, являлся ислам.

В государственной политике России в XIX в. в целом по отношению к исламской вере проявлялось терпимое и уважительное отношение. Предпринимались успешные попытки интеграции лояльной к имперской власти части мусульманской элиты и духовенства. По мнению известного российского исламоведа Дмитрия Арапова, особое внимание власть уделяла организации государственного регулирования «сверху» религиозной жизни российских мусульман. Предпринимались разные попытки «устроить нечто вроде «Русской Исламской церкви» наподобие православия». Но всякий раз они терпели неудачу.

В условиях отсутствия какого-либо единого управленческого органа мусульмане Туркестана подчинялись своим духовным лидерам, в свою очередь подконтрольных военному ведомству. Это объяснялось тем, что российские власти опасались создавать централизованный муфтиат в Туркестане, исходя из возможности объединения всех туркестанских мусульман против России.

Исламский фактор в Туркестане государственная власть учитывала и первоначально под руководством первого генерал-губернатора Туркестанского края К. Кауфмана проводила по отношению к нему политику, которую современные отечественные исследователи называют политикой «позитивного нейтралитета». Ее основными принципами были: 1) устранение зависимости местного духовенства от заграничных и российских очагов ислама; 2) ослабление влияния суфизма на духовную жизнь мусульман; 3) устранение возможности использования вакуфных средств для антиправительственной пропаганды; 4) внедрение европейского начала в программы мусульманских школ (по Васильев Д. Нефляшева Н.).

Из-за удаленности от центральной части страны Туркестана, этнокультурной и конфессиональной пестроты региона и геостратегических особенностей края (соперничество с Афганистаном, Великобританией и Китаем) от всех генералов и генерал-губернаторов этого необъятного края требовались недюжинные политические и административные способности. И, надо сказать, Туркестан выявил целую плеяду выдающихся управленцев и генералов с очень широким кругозором и способностями политиков и дипломатов: М.Г. Черняев, М.Д. Скобелев, К.П. Кауфман, Н.Г. Столетов.

Выдающейся фигурой в этом списке был генерал-губернатор фон К. Кауфман. Кауфман, пользующийся неограниченной поддержкой императора, обладал исключительными полномочиями и, как свидетельствуют документы, Кауфман имел «…право на объявление войны и на заключение мира на условиях, какие генерал-губернатор признает соответствующими достоинству русской державы…». Сам Кауфман, хорошо зная нравы и менталитет своих восточных подданных, всячески поддерживал сложившийся в среде коренного населения Туркестана образ всемогущего «белого царя» в далеком Петербурге, сам при этом заслужив от них прозвище «ярым-паша» (полуцарь).

Кауфман активно вмешивался в дела своих «подопечных», бухарского эмира и хивинского хана. Такой объем власти, помимо выдающихся способностей к администрированию Кауфмана, объяснялся тем, что процесс завоевания Средней Азии растянулся на десятилетия, и только с окончанием военных действий и достижением «естественных границ» России на юге часть своих полномочий генерал-губернаторы лишились, все равно сохраняя при этом очень большие полномочия.

По мнению известного отечественного исследователя А.В. Ремнева сам, институт генерал-губернаторства в Российской империи объяснялся слабыми связями имперской периферии с центром и отсутствием государственной демаркации границ с сопредельными государствами, решением военно-стратегических задач и внутренней организации пространства имперской окраины.

Сказанное выше особенно относилось к Туркестану, где российская администрация, не имея за собой многочисленной русскоязычной диаспоры, ощущала себя в огромном восточном крае, количественно небольшой, но жесткой властью опирающейся на военную силу. С другой стороны, такая власть не могла быстро без потрясений ввести в Туркестане общеимперское законодательство и гражданское управление, поэтому опора на местные институты и традиции и их длительное существование здесь были вынужденным компромиссом российского имперского центра с традиционной восточной окраиной.

С точки зрения авторов коллективной монографии «Центральная Азия в составе Российской империи», в истории Туркестанского генерал-губернаторства можно выделить два периода: 1) 1865–1886 гг., когда российская власть экспериментальным путем внедряла разные способы управления окраиной, сохраняя при этом традиционный характер местного управления, хозяйства и суда.

1886–1917 гг., когда приобщение Центральной Азии к общегосударственным порядкам и вовлечение края в российскую экономическую жизнь происходили ускоренно, затрагивая при этом все сферы жизнедеятельности коренного населения. Именно во второй период в Туркестанском крае развернулась довольно широкая русская крестьянская колонизация.

Автор: Вячеслав Бакланов.     Дата: 2015-02-13     Просмотров: 20666    

Твитнуть

Можно также почитать из рубрики: Окраины Империи

Поделись с друзьями:

Добавить комментарии: