Территория

Историка

• Главная >>
• Московская Русь - Россия >>
• Царь Димитрий - авантюрист, или многообещающий реформатор на престоле Московии?

Царь Димитрий - авантюрист, или многообещающий реформатор на престоле Московии?

Димитрий, или Лжедмитрий, как чаще всего его называют в учебниках и исторической литературе, вошел в историю нашей страны одновременно как великий и удачливый авантюрист и в то же время как обманщик-самозванец. Ему в силу своих выдающихся личных качеств удалось добиться царского престола, и даже некоторое время успешно править страной в самом начале неспокойного и крайне насыщенного трагическими и драматическими событиями - Смутного времени.

Лжедмитрий I - человек- загадка

Споры о том кто был на самом деле человек, названный сначала царевичем, а затем и царем «Димитрием» не утихают с самого появления его на исторической авансцене российской истории, то есть с начала XVII века. И хотя большинство историков и авторов пишущих по тематике Смутного времени склоняются к официальной версии утвердившейся еще во времена Бориса Годунова о том что это был Григорий Отрепьев, но доказать это на сто процентов так никому пока не удалось и вероятно не удастся вовсе.

И хотя эта версия наиболее убедительна, она не отменяет саму загадочность политической фигуры самозванца, человека, безусловно выдающегося, но крайне противоречивого и даже трагичного, как и само Смутное время для нашей страны. Единственное что у подавляющего большинства, даже у иностранных авторов, не вызывает сомнение, так это тот факт, что не будучи сыном Ивана IV, самозванец по происхождению был русским, а не иностранцем и возможно даже из западнорусских земель.

Итак, молодой человек, назвавший себя царевичем Димитрием, после целой цепи удивительных приключений и судьбоносных встреч, как то: службы при дворе бояр Романовых и даже при дворе патриарха Иова; пребывания в христианской секте арианов, затем в Киево-Печерском монастыре; службы в имениях нескольких влиятельных польских магнатов; встреч - аудиенций с самим польским королем Сигизмундом III, и наконец, с самим папой Римским, вступает на территорию России в октябре 1604 г. с добровольно-наемным и полуиноземным войском (там было много поляков, запорожских казаков и т.д.) численностью около 4000 человек, в котором было много искателей приключений и наживы, с целью вернуть себя законный престол занимаемый «узурпатором» Борисом Годуновым. Так началась политическая эпопея Димитрия, единственного в российской истории самозванца сумевшего, в конце концов, занять трон Московского царства.

При достижении поставленной цели Димитрий проявил недюжинный талант политика и дипломата, которым он был наделен в большей степени, чем талантом полководца. А храбрости и находчивости ему было не занимать. Несмотря на первые поражения от численно превосходящих его войск Бориса Годунова, когда его в страхе покинули многие польские авантюристы и честолюбцы, типа будущего его тестя Юрия Мнишка, сам Димитрий, никогда не падал духом. И, обращаясь ко всему обиженному царскими властями народу российскому, вскоре получил еще больше добровольцев и бойцов из разных слоев русского общества, поверивших ему как «природному» и справедливому царю, или как многообещающему претенденту на российский престол.

К нему стекались донские казаки, крестьяне, холопы, приходили дворянские отряды и стрельцы. И вскоре его войско достигло 15 тысяч человек. Впрочем, и это было немного, ведь против него действовала хорошо вооруженная армия в 100 тысяч человек, возглавляемая опытными царскими воеводами. Однако имя «чудесно» спасенного в Угличе в 1591 г. царевича Димитрия отважившегося вернуть себе законный престол производило на сознание россиян характер разорвавшейся бомбы, потрясающих традиционные основы общества уже вступившего в Смутное время.

Уже тогда напуганный вторжением в Россию своего опасного политического противника за царский престол, Борис Годунов всячески постарался дискредитировать самозванца, открыв российскому населению правду о его самозванстве, о том, что так называемый Димитрий не кто иной, как бежавший монах Чудова монастыря Григорий Отрепьев.

Но слухи о положительных действиях самозванца и сам облик легендарного и одновременно трагичного царевича Димитрия, чей образ народная фантазия успела наделить качествами идеального «доброго царя», играли ему на руку и укрепляли его решимость воевать до конца. Впрочем, все кто общался с самозванцем (а это были люди образованные и политически опытные), отмечали эту решимость, наряду с его убежденностью в том, что он и есть высокородный царевич и младший сын грозного царя, последний и единственный законный претендент на царский престол из рода Рюриковичей.

Впоследствии Димитрий, не раз даже находясь на краю гибели, демонстрировал свою убежденность в том, что он и есть настоящий Рюрикович. Последнее составляет еще одну неразрешимую загадку для историков. Как ему политическому авантюристу удалось убедить себя в том, что он и есть спасенный от смерти в Угличе царевич Димитрий? Ведь дети обычно себя помнят с 3-4 лет, а убийство царевича Димитрия, произошло, когда тому было уже 9 лет. Но может быть, это была его очень искусная психологическая игра, причем такого уровня, что не давала окружающим людям и прожженным политикам и мысли усомнится в том, что перед ними хитрый игрок - авантюрист.

Но возможно и другое, что его с детства готовили (по одним данным это было семейство бояр Романовых) к царской роли на престол. Неслучайно когда о нем узнал Годунов, сразу сказал своим боярам, что это их рук дело. Впрочем, справедливости ради стоит сказать, что ему многие не верили как русские, так и поляки.

Так, будучи в Польше и выгодно предлагая польской знати и королю помочь ему деньгами и с войском в обмен на российские территории, польский сейм Димитрия не признал законным русским царевичем и даже отказал в официальной государственной помощи. Пока.

Между поляками и Римом

Впрочем, соблазн в использовании в своих интересах для польского короля и знати был столь велик, что первоначальные доводы с точки зрения морали и приверженности соблюдения мира с Россией были отброшены. В конце концов, король Сигизмунд, будучи ловким политиком, рассудил цинично и трезво. Он не признал его (Димитрия) царского достоинства и поэтому отказался помочь, ему открыто, но милостиво согласился оказать ему военную и финансовую помощь по неофициальным каналам.

Король рассуждал приблизительно так: мы окажем ему (неважно кто он на самом деле) помощь, вдруг ему повезет, и он сможет стать царем. И тогда мы получим не только часть обещанных им российских земель, но и появится возможность объединения (унии) двух государств под эгидой польской (разумеется) короны.

К тому же Димитрий встречаясь с римским папой и тайно принявший католический обряд, всерьез обещал папе привести православных «русских еретиков» в католичество и построить католические костелы. У римско-католической курии, иезуитов все время находившихся рядом с царевичем Димитрием даже дух захватывал от такой открывавшейся перспективы. Вот почему папские послы всячески убеждали польского короля оказать всемерную помощь Димитрию, в его борьбе за «отцовский» престол.

Римский папа и король Речи Посполитой Сигизмунд III рассчитывали на людские силы и ресурсы необъятной России, надеясь с помощью новообращенных в католицизм московитов разгромить могущественную Османскую империю и на освобожденных от турок территориях и землях утвердить истинную католическую веру. С помощью вчерашних «православных варваров» - московитов утвердить мировую католическую империю, в которой и Риму и полякам будет отведены ведущие места.

Вот какие заманчивые проекты и перспективы открывались с утверждением на русском престоле царя Димитрия, ставшего уже в Польше католиком, безумно влюбленного в польскую католичку-Марину Мнишек и во всем обязанного польской короне.

Собственно и польский король, и римская католическая курия видели в Димитрии не просто своего ставленника, а управляемого ими марионетку, с помощью которого они могли реализовать далеко идущие геополитические и даже геоцивилизационные планы. Однако это были именно их представления о несамостоятельности и управляемости человека назвавшегося царевичем Димитрием. Но как показали дальнейшие события, Димитрий сумел не только обмануть многие ожидания поляков и Рима, но и вести собственную «игру» и политику в чрезвычайно непростых для него условиях.

Обреченность дома Годуновых

Потерпев очередное и, причем серьезное поражение от войск Годунова близ города Севска в январе 1605 г. едва не стоившего ему политической карьеры, Димитрий смог укрепится в Путивле, и пробыл там целых три месяца, собирая своих сторонников. Отсюда он рассылал повсюду «прелестные грамоты», в которых обличал чету Годуновых и обещал всем подданным благоденствия и процветания в случае его прихода к власти. Эти прелестные письма и грамоты» падали уже на подготовленную почву.

Годунова ненавидели многие, особенно бояре. Всем недовольным годуновским правлением, сословиям и слоям населения царевич Димитрий обещал то, чего от него хотели: «боярам прежнюю честь, дворянам - милости и отдых от службы, торговым людям - льготы и облегчение от податей, всему народу-милости, покой, «тишину» и благоденствие. Измученные голодом и разорениями люди с восторгом внимали этим посулам» (А.Н. Сахаров).

В Путивле Димитрий, обучаясь философии и словесности, окружив себя польскими духовниками (иезуитами) охотно делился с ними о планах преобразования Московского государства, уже отстававшего от западных стран в области науки техники и просвещения. Там он говорил: «Как только с Божьей помощью стану царем- сейчас заведу школы, чтобы у меня во всем государстве выучились читать и писать; заложу университет в Москве, стану посылать русских в чужие края, а к себе буду приглашать умных и знающих иностранцев, чтобы их примером побудить моих русских учить своих детей всяким наукам и искусствам». Князь Хворостинин, верно служивший Димитрию, также свидетельствует о своем патроне: «Остротой смысла и учением книжным себе давно искусив».

Тема просвещения и образования своего народа, наряду с войной против турок как свидетельствуют окружавшие его современники, были излюбленными в его будущих планах. В то же время, постоянно находясь на передовой и часто рискуя жизнью, Димитрий неоднократно проявлял редкостное по тем временам великодушие. Он, к примеру, простил разоблаченных монахов с ядом присланных по велению царя Бориса его отравить. Простил затем и участников раскрытого во главе с князем Шуйским заговора против него.

В то же время Димитрий проявлял невиданное по московским меркам политическое честолюбие и вместе с тем доступность и демократичность в общении с людьми всех слоев и сословий. Но еще больше он успешно демонстрировал свой дар убеждения, по отношению ко всем: к русским своим подданным, полякам, иезуитам, папе.

При этом ради своей поставленной цели он не стеснялся ни лести, ни нарочитого самоуничижения. Он, например, написал письмо папе Клименту VIII, где он называл себя «самой жалкой овечкой», «покорным слугой его святейшества»; он отрекался от «заблуждения греков», целовал ноги его святейшества, как «ноги самого Христа». Как пишет польский историк Казимир Валишевский: «Он, своим льстивым письмом и на приеме смог очаровать папу, что тот искренне поверил в возможно обращения в истинную веру заблудших в ереси русских».

До нас дошло описание встречи с Димитрием папского нунция графа Рангони, человека умного и наблюдательного: «Хорошо сложенный молодой чел-к, со смуглым цветом лица, с большой бородавкой на носу в уровень с правым глазом; белые длинные кисти обнаруживают благородство происхождения. Говорит очень смело; его походка и манеры действительно носят какой-то величественный характер». После второй встречи, Рангони писал: «Димитрию на вид около 24 лет, он без бороды, одарен живым умом, весьма красноречив, безупречно соблюдает внешние приличия, склонен к изучению словесных наук, чрезвычайно скромен и сдержан».

Вдобавок к его почти европейскому образованию и хорошим манерам, многие русские и польские современники отмечали и такие качества как его физическую силу (гнул подковы), был ловким наездником, храбрым воином и доступным для общения с любыми людьми. Получается весьма положительный портрет человека новоевропейской эпохи, который своим изворотливым умом и редким честолюбием стремился занять трон суровой и церемониальной Московии, где цари вели закрытый от общества образ жизни, но при этом оставаясь правителями чуждыми любой демократичности и европейской образованности. Не говоря о том, что ловкость и физическая сила и вовсе не входили в число обязательных атрибутов и качеств русских царей.

Падение дома Годуновых уже было предопределено, независимо от того, прожил бы еще Борис Годунов или нет. Но умер он вовремя (если конечно считать что его смерть в мае 1605 г. была естественной) и не испытал на себе позорного и трагичного конца своего правления, так как испытали его ближайшие родственники, жена и сын Федор. После внезапной смерти Бориса Годунова, новым царем стал его сын Федор, которого успел назначить в качестве своего преемника Борис. Но малолетний Федор (ему было тогда всего 16 лет) не обладал и не мог обладать многими политическими талантами и многолетним опытом царедворца, как его, безусловно выдающийся отец.

Ненавидевшие Годуновых бояре решили, что их час настал. Войска ранее верные присяге Годунову, переходили на сторону Димитрия, который так и не смог одержать решительной победы. Но ему это и не потребовалось. Брожение умов в столице и в других городах российских подготавливало для него благодатную почву. Его ореол природного и единственно законного в глазах народа царя, мученика от годуновских козней, вместе с его обаянием и щедрыми обещаниями сделали свое дело.

В Москве вскоре появились его гонцы, которые чтением его грамот произвели настоящий фурор и подтолкнули народ к восстанию против Годуновых. В ходе этого восстания, умело руководимого московскими боярами, были убиты мать царя и зверски убит Федор Годунов. Дмитрию же донесли, что Годуновы покончили с собой, приняв яд. Прилюдно Дмитрий сожалел об их смерти и обещал помиловать всех оставшихся в живых из их родни (Н.И. Костомаров). Арестован был и патриарх Иов, немало способствовавший приходу к власти Бориса Годунова. На его место вскоре был возведен архиепископ рязанский, грек Игнатий, который вскоре и венчал Димитрия на царство. Таким образом въезд в Москву был открыт для того кто своим рождением должен был по праву занимать царский престол.

Политический триумф царя Димитрия

Его (Димитрия) въезд в столицу 20 июня 1605 г. происходил очень величественно и даже театрально, при звоне колоколов всех церквей и многотысячных толпах славивших нового царя. Народ при виде Димитрия падал на колени и кричал «Дай тебе Бог здоровья! Ты наш солнышко праведное! Димитрий в ответ- Дай Бог вам тоже здоровья и благополучия. Встаньте и молитесь за меня! Остановившись напротив церкви Василия Блаженного, он встал на колени и снял шапку и, заплакав, благодарил бога, что дал ему снова увидеть родную Москву и ее народ. Москвичи, видя слезы обожаемого ими царя, принялись также рыдать. Димитрий немедленно помиловал В. Шуйского, который во всеуслышание объявил его самозванцем и Григорием Отрепьевым.

Дальше состоялась и долгожданная встреча Димитрия со своей матерью, инокиней Марфой. Эта встреча была также принародной и мать с радостью признала своего сына. Многие историки в этом усматривают аморальность поступка бывшей царицы Марии, инокини Марфы, которая из-за желания приобщиться к славе и почету матери царя, пошла на заведомый обман. Как бы там не было и царственный сын, и его мать сыграли свои роли очень искусно. Димитрий как послушный сын шел пешком и без шапки рядом с каретой, на которой ехала его мать, обретшая, наконец, казалось бы, навсегда потерянного для нее сына. Народ от умиления их долгожданной встречи плакал. Картина возвращения Димитрия (в не зависимости кто он был на самом деле) в Москву, что и говорить была в лучших традициях русского политического эпоса.

За возвращением Димитрия в Москву последовало и торжественное венчание его на царство, произведенное новым патриархом Игнатием в июле 1605 г. Казалось бы, цель достигнута. Но дальше ситуация с каждым днем осложнялась. Требовалось доставить в Москву его возлюбленную Марину Мнишек и заплатить по счетам всем многочисленным кредиторам. Кому деньгами, но все больше российскими территориями. Своему будущему тестю Юрию Мнишеку Димитрий обещал 1 миллион злотых, а своей будущей супруге передать в качестве своеобразного приданного в полную собственность Новгород и Псков. Польскому королю Димитрий обещал передать Смоленские и Северские земли, а также помочь с войском занять тому шведский престол.

Римскому папе Димитрием неоднократно было обещано ввести в стране католицизм, построить костелы и наводнить страну иезуитами. Кроме этого следовало расплатиться с польскими кредиторами и иностранными наемниками, воевавшими за него. Но это было далеко не все. Его новые подданные с нетерпением ожидали выполнение им своих обязательств. Оказалось, что легче было воцариться на престоле могущественной страны, чем выпутаться из сложного положения удовлетворить все запросы и обещания (всем «сестрам по серьгам»), как внешнеполитические, так и внутриполитические. Тем не менее, и здесь Димитрий проявил свои удивительные способности и таланты прирожденного политика.

Но главное, он сразу же продемонстрировал, что не является больше игрушкой в чужих руках и поставил во главу угла приоритет национально-государственных интересов, по отношению к запросам Польши и Рима. Тем не менее, будучи пылко влюблен в Марину Мнишек и надеясь на ее скорый приезд в Москву к нему, Димитрий вновь повел тонкую игру с польской короной, чтобы выезду Марины в Москву не было препятствий. Димитрий снова стал лишь обещать Сигизмунду помощь, но на этот раз лишь денежную и при этом деликатно обходил стороной напоминания польского короля об обещанных территориальных уступках Польше со стороны России.

Послу Сигизмунду Корвин-Гонсевскому Димитрий напрямик заявил, что отдача русских земель решительно невозможна, и вместо земель обещал дружбу и готов был помочь деньгами королю. Более того, Димитрий стал поднимать вопрос о необходимости возвращения Польшей всех западнорусских земель назад России. Польский король был в бешенстве от наглости Димитрия и о фактическом отказе им обещанных русских земель польской короне.

То же самое повторилось и в отношении папского престола. Новому папе Павлу V Димитрий регулярно отправлял льстивые и ничего не значившие письма с пустыми обещаниями, в ответ на его напоминания о выполнении его обещания о окатоличивании России. Но Димитрий и не думал выполнять это обещание, как и обещание, построить костелы, понимая, что это будет стоить ему и престола и головы в стране оплота мирового православия.

Более того, на этот раз Димитрий выступил искусным манипулятором в отношении и польского короля и римского папы. Димитрий потчуя Рим пустыми обещаниями, пытался использовать папу, чтобы тот надавил на Сигизмунда. Для чего? Чтобы польский король признал Димитрия ни больше, ни меньше как императором российским, а также, чтобы и папа и король согласились бы на причащение Марины по православному обряду.

Он даже отказывался взять грамоты от Сигизмунда, где он не значился как император. Сигизмунд прямо намекал ему, кому он обязан своей московской короной - королю и польскому народу. Но в ответном послании Сигизмунду, Димитрий заметил: «Мы не можем удовольствоваться ни титулом княжеским, ни господарским, ни царским, потому что мы император в своих обширных государствах и пользуемся этим титулом не на словах только, как другие, но на самом деле, ибо никакие монархи, ни ассирийские, ни мидийские, ни цезари римские, не имели на него большего, чем мы, права. Нам нет равного в полночных краях касательно власти: кроме бога и нас, здесь никто не повелевает». Это была неслыханная дерзость московита, еще недавно казалось бывшего таким ручным и зависимым от своих иноземных покровителей.

Но Димитрий строил далеко идущие планы. А именно, он проникся идеей организации военного союза европейских государств против Османской империи, в составе германской Империи, Венеции, Франции, Речи Посполитой и России. Будучи очень честолюбивым, Димитрий видел себя в недалеком будущем в качестве самого знаменитого христианского монарха Европы, которому по плечу свершение великих геополитических замыслов, как то- полное изгнание из Европы турок. Вот почему ему понадобились сохранение дружественных отношений с польской короной и особенно с влиятельным в Европе Римом. А выполнять ранее данные им обещания он и не думал. Вот почему и в Ватикане и в Польше постепенно разочаровывались в Димитрии.

Однако последнему вплоть до своего свержения (через 11 месяцев после воцарения) удавалось умело водить за нос своих католических «друзей». Также не торопился он и отдавать деньги польским кредиторам. Зато Юрий Мнишек сполна (исключительно в финансовой форме) получил от своего будущего зятя. Мнишек, вероятно, был единственным не обманутым русским царем иноземец. Причина проста, авантюрный склад характера и «игрока» по жизни Димитрия оказался легко уязвим перед его романтическим увлечением прекрасной полячкой. Однако именно это увлечение как оказалось и явилось для Димитрия роковым, и стоила ему жизни.

Но если обманывать внешнеполитических игроков для Димитрия стало делом легким и привычным, то обмануть повышенные ожидания своих подданных, было опасно. Впрочем, самоназванный царь готовил себя именно к реформаторской деятельности в стране исключительно традиционной. И собирался править не просто долго, но главное совсем по другому, надеясь прославить себя в тех областях, в которых до него никто из русских государей еще не мог и даже не пытался. Нестандартность его политической фигуры проявилось во всем, даже по отношению к политическим противникам.

«Есть два способа царствовать,-говорил Димитрий,- милосердием и щедростью или суровостью и казнями; я избрал первый способ; я дал Богу обет не проливать крови подданных и исполню его». Это обещание он свое сдержал, порой беспечно прощал и миловал своих непримиримых противников. Жестокость типичная при дворе многих русских государей вообще была ему не свойственна.

Желая понравиться служилому дворянству и опереться на него, Димитрий в 2 раза увеличил им жалование и во столько раз земельные наделы. Правда, для этого пришлось пожертвовать частью монастырских земель. Димитрий, как и впоследствии Петр I негативно относился к монастырской жизни и, особенно к монахам, считая последних тунеядцами и лицемерами.

Относясь достаточно индифферентно к конфессиональным различиям между православием и католицизмом, Димитрий не раз говорил москвичам, что и католики, и православные- все христиане. Вот почему он провозгласил свободу всех христианских конфессий. Но он уважал православное большинство своей страны, поэтому наотрез отказался построить костелы и допустить в Россию иезуитов.

Новый царь повел решительную борьбу с взяточничеством. Всем должностным лицам было удвоено денежное содержание и строго запрещено брать «посулы и поминки». Для того чтобы не было злоупотреблений при сборе податей, Димитрий разрешил крестьянским обществам самим доставлять подати в казну. Тем самым лишив возможность для приказных чиновников наживаться на прикарманивании для себя части налоговых средств.

Димитрий побывав за границей смог по достоинству оценить преимущества более свободной европейской жизни. Некоторые из нововведений явно были продиктованы стремлением европеизировать страну. Так он все судопроизводство объявил бесплатным, рассчитывая на развитие правовой культуры в России.

Всем жителям страны предоставлено было право свободно заниматься промыслами и торговлей; всякие препятствия к свободному выезду из государства ликвидировались. «Я не хочу никого стеснять,- говорил Димитрий, - пусть мои владения будут во всем свободны. Я обогащу свободною торговлею свое государство. Пусть везде разнесется добрая слава о моем царствовании и моем государстве». Англичане в то время признавали, что Димитрий был первый государь в Европе, который сделал свое государство в такой степени свободным (С.М. Соловьев). Он, являясь сторонником широкого народного и светского образования, при этом всячески уговаривал бояр посылать своих детей за границу - учиться.

Ему удалось преобразовать Боярскую думу, которую он на европейский манер назвал сенатом. Каждый день в сенате он сам лично разбирал дела и удивлял думных людей быстротой и сообразительностью по решению сложных и запутанных государственных дел. Димитрий стремился лично вникать и оперативно реагировать на народные нужды. 2 раза в неделю, в среду и в субботу, он лично принимал челобитные (жалобы), и всем представлялась редкая возможность объясниться с самим царем (неслыханное дело!) по своим делам.

Специальным указом новый царь оставил на свободе тех крестьян, которые убежали от своих господ в голодные годы. И это было необычно для страны где свободы не соблюдались. В то же время он сохранил крепостное право и «урочные годы», т.е. сыск беглых крестьян (А.Н. Сахаров). Людей привыкших к пышным и торжественным царским церемониалам поражала его нежелание соблюдать нудный дворцовый этикет, всюду ездить без охраны, привычка запросто заговаривать на улице с купцами, мастеровыми об их делах.

Необычно проходила и трапеза нового царя. Обязательно с музыкой, за беседой в присутствии интересных людей. Неприятным открытием для ревнителей старины было то, что Димитрий не молился перед трапезой, не ложился спать после еды, а отправлялся по своим делам. Любил он западноевропейскую роскошь и искусство и с увлечением перестраивал свои дворцы по западноевропейскому стандарту. Со всей страстью бывалого воина он отдавался военным учениям. «…сам испытывал новые пушки, стрелял из них чрезвычайно метко; сам учил ратных людей, в примерных приступах к земляным крепостям лез в толпе на валы, несмотря на то что его иногда палками сшибали с ног, давили» (С. Соловьев).

Поразительно как во многом царь Димитрий напоминает нам Петра I, в его молодые годы. Та же восприимчивость к европейской новизне, доступность и демократичность в общении с людьми, стремление к реформам и любовь к военным занятиям. Единственное что не наблюдалось у Димитрия, так это петровской жестокости.

Однако числились за ним и явно негативные стороны его характера, такие как: лживость, стремление к роскоши и даже мотовство. И наконец, распутство. По свидетельству современников приближенные бояре Петр Басманов и Михаил Молчанов тайно выполняли при нем роль сводников. Они водили к нему знатных женщин и даже монахинь потаенными ходами во дворец. Была у него любовная связь с дочерью Годунова, красавицей Ксенией, которую он отправил в монастырь, как только узнал о скором приезде Марины Мнишек.

Но стоит заметить, что это были грехи молодого человека (приблизительно лет 24-х от роду) и, причем еще неженатого. А кто из великих политиков, в свое время не предавался кутежам и даже распутству? Великие государственные деятели России, такие как Петр I Екатерина II, тоже могли бы оказаться в этом списке. В конце концов, что может быть хуже для страны? Сластолюбивое распутство правителя по причине его молодости, или его вечная страсть к душегубству и тирании? Ясно, что второе много хуже.

Важно отметить следующее. Многое из его речей и поступков неприятно шокировало привычных к традиционному и замкнутому образу жизни людей, особенно из числа духовенства и боярской аристократии. Россия в то время явно была еще не готова к подобным переменам. Все эти греховные нововведения с латинского и протестантского Запада воспринимались как угроза привычного образа жизни общества. Царь Димитрий, личностно намного опережал оставшуюся жить по традиционному средневековому укладу страну, которую он возглавлял.

Трагедия "Димитрия-Лжедмитрия"

Ошибка многих неудачливых реформаторов как раз и заключалось в том, что они явно пытались пришпоривать коней там, где следовало бы их попридержать и умерить шаг. Затем медленно и постепенно его наращивая, но всякий раз сообразуясь с поведением того кто тебя везет. Ни терпения, ни умеренности в делах и поступках Димитрия как раз и не наблюдалось. Причем явно не хватало ему неизбежной в его правлении осторожности.

Многих раздражало в его поведении то, что он держал вокруг себя польских советников, иноземных наемных телохранителей. Постоянные связи с поляками пятнали репутацию в целом демократичного царя, стремившегося к переменам, но не учитывающим устойчивость традиционных установок в своем обществе. Молодость его подводила.

Однако самым раздражающим фактором для москвичей, явился приезд на коронацию и свадьбу с Димитрием Марины Мнишек, с огромной свыше 2000 человек свитой. Неприятно поразило то, что царь женится не на православной, которую еще при этом короновали русской царицей раньше брачного венчания. Случай из ряда вон выходящий! Хотя свадьба с Димитрия с Мнишек происходила по православному обряду, Марина отказалась принять причастие из рук православного священника. Отвергла она и русское платье, а затем лихо отплясывала во время свадебного торжества со многими польскими кавалерами, будучи одетой во французские платья. Рядом с ней веселился и Димитрий, также одевшийся по-польски.

На улицах Москвы поляки вели себя совсем не как гости суровой и православной страны. Ссоры перерастали в драки, в том числе и со смертельным исходом. Ситуация была достаточно наэлектризована.

Заговор против Димитрия возник давно. Один был раскрыт, но заговорщики были вскоре отпущены на свободу. Возник второй заговор во главе прежних заговорщиков, бояр Шуйского и Голицына. И все же Димитрий пользовался народной любовью и поддержкой простых людей. Заговорщики это учли и решили направить мятеж не против царя, а против его польских гостей. Чтобы затем, под шумок расправиться с ненавистным для них Димитрием.

И ближайшие русские сподвижники (П. Басманов) и иностранные советники, все как один передавали Димитрию о готовящемся против него заговоре. Однако раздраженный царь от них только отмахивался и даже наказал доносчиков. Самонадеянная беспечность!

Мятеж начался внезапно и с обманом москвичей. С криком «Поляки бьют государя!» толпы мятежников ворвались в Кремль. Горожане по всему городу бросились громить дворы с поляками. А вооруженные дворяне численностью в 200 человек под предводительством бояр ворвались в покои самого царя, с конкретной целью его убийства. Стрельцы, напуганные угрозой расправиться с их семьями и детьми, отступили.

Димитрий пытается сначала сражаться, затем бежит и прыгает в окно, пытаясь спастись от преследователей. При этом падает на землю с высоты в 15 сажен на двор, вывихнул себе ногу и разбил грудь. Преследователи настигают и допрашивают со словами: «Кто ты? Кто твой отец? Откуда ты родом? Мучаясь от боли Димитрий продолжал твердить: я царь ваш, сын Ивана Васильевича. Спросите обо мне мою мать или выведите меня на Лобное место и дайте объяснится. Заговорщики спешат, им не до расследования.

Вбежавший князь Иван Голицын сразу всем объявляет, что он якобы был у царицы Марфы, спрашивал ее: она ему ответила, что ее настоящий сын убит в Угличе, а это самозванец. Услышав это, заговорщики закричали: «Бей его! Руби его!». Сначала в него разряжают весь заряд мушкета (это сделал боярский сын Григорий Валуев), затем рубят саблями. Смерть.

Вскоре изрубленный труп Димитрия волочат на площадь и перед Вознесенским монастырем заговорщики еще раз спрашивают Марфу: Признаешь ли его за своего сына? Ее ответ однозначный. Не мой это сын! Дальше обычная и ужасная картина в средневековом духе. Его труп 3 дня лежит на Красной площади вместе с его сподвижником П. Басмановым, над трупом всячески надругаются, включая даже женщин. Наконец его закапывают. Но вдруг пошли слухи о том, что покойник по ночам встает. Его откапывают. Для чего? Чтобы уж наверняка «с ним покончить». Труп сжигают, затем смешивают пепел с порохом, заряжают в пушку и выстреливают из нее в сторону Польши. Теперь все кончено…

Всенародная любовь закончилась необъяснимой ненавистью. Москвичи с трудом привыкают к мысли, что верили в самозванца и обманщика. Новые власти во главе с вчерашним заговорщиком, а ныне царем Василием Шуйским так им объясняют.

Итак, царь Димитрий недолго правивший государством, показал себя многообещающим реформатором Нового времени. Он в силу личностной смелости и энергии, будучи весьма образованным и восприимчивым человеком, нацеленный на перемены в стране по общеевропейскому образцу, мог бы реализовать на столетие раньше то, что впоследствии удалось сделать Петру I. Да, он был авантюристом. Ну и что. «Но ведь без доли авантюризма нельзя достичь успеха в политике. Просто того авантюриста, который добился успеха, мы обычно называем выдающимся политиком» (В.Б. Кобрин).

Историк В. Кобрин глубоко прав, считая что Димитрий был бы хорошим шансом для страны того времени. Этим шансом страна тогда не воспользовалась, по причине неготовности ее общества к крутой ломке традиционного уклада жизни. Димитрий слишком не соответствовал своей стране- чопорной и суровой одновременно, стране медлительной и глубоко консервативной, где отношение к иностранцам было в гремучей смеси ненависти и боязни, стране социально апатичной к переменам Нового времени. Наконец, слишком мало ему было отпущено времени (11 месяцев!), чтобы реализовать задуманные планы. Все слишком. Пока. Время еще не пришло.

Автор: Вячеслав Бакланов.     Дата: 2014-09-23     Просмотров: 9208    

Твитнуть

Можно также почитать из рубрики: Московская Русь - Россия

Поделись с друзьями:

Добавить комментарии: